Филиппе не хотелось размышлять о собственном будущем. Скорее она склонна была думать о будущем Сент-Эрта, которое выглядело гораздо привлекательнее. Если повезет, будет и скот на продажу, и деньги в сундук Дайнуолду. Да, надо еще пересчитать свиней. Чем больше она вникала в дела Сент-Эрта, тем сильнее гордилась его владельцем. Восточная стена замка требовала починки. Скоро, может быть, уже этой осенью, у них будет достаточно денег, чтобы начать ремонт. Филиппа принялась весело насвистывать…
Ее внимание отвлек Эдмунд, который спросил, скоро ли они отправятся на прогулку.
Как и прошлым утром, сегодня их охраняли только трое стражников. Филиппа на Дейзи и Эдмунд на своем пони ехали неторопливым шагом, наслаждаясь ясной погодой и изредка налетавшим легким ветерком.
— Откуда ты умеешь читать, писать и считать? — спросил девушку Эдмунд.
— Так хотел мой отец, — ответила она и нахмурилась, вспомнив, что то же самое сказала и Дайнуолду. — Интересно, почему он так на этом настаивал? Ведь мою сестру Бернис ничему не учили. Может быть, потому что у нее ветер в голове — только и думает, что о доблестных рыцарях, воспевающих ее красоту, да о модных нарядах.
— Она такая же дылда, как ты? — спросил Эдмунд.
Филиппа покачала головой:
— Бернис невысокая и пухленькая, с острым подбородком и очень красными губами. За шесть лет тренировок перед зеркалом она виртуозно научилась надувать их или складывать бантиком.
— И все твои поклонники перебежали к ней?
— Ты еще долго будешь изводить меня своими вопросами? Между прочим, был такой Иво де Вереи. Он влюбился в меня до беспамятства.
— И он хотел на тебе жениться? Он что, такой же гигант? Ты ведь ростом с моего отца. — Эдмунд помолчал. — Или почти, — заключил он.
— Ты всего лишь маленький мальчик: тебе снизу не разобраться. Я едва достаю твоему отцу до носа.
— Все равно; ему нравятся женщины маленького роста. Например, Элис, Эллен или Сибилла.
— Кто такие Эллен и Сибилла? Эдмунд пожал плечами:
— Я уже их не помню. Отец выдал Эллен за какого-тот виллана, когда сделал ей ребенка, а Сибилла заболела лихорадкой и умерла. Но Элис ты знаешь. Она маленькая, не то что ты.
Филиппа с трудом подавила желание схватить мальчишку за ухо и засунуть ему в рот одну из кожаных туфель — последнее, впрочем, сделать было невозможно, поскольку туфли остались в Сент-Эрте. Ей захотелось кричать — кричать так громко, чтобы разлетелись все грачи. Детская прямота Эдмунда больно ранила ее, и она чуть не заплакала. Конечно, Дайнуолд не скрывал своих любовных связей. Он говорил, что только благодаря им Филиппа сохранила свою девственность. Но раньше его слова не вызывали у девушки чувства горечи или обиды, потому что Дайнуолд был для нее посторонним человеком. Но сейчас, когда она узнала его так близко… Ей хотелось заехать ему со всей силы кулаком в живот, чтобы он заорал от боли. Ей хотелось…
— Отец отправит тебя назад к лорду Генри, — перебил ее ревнивые мстительные мысли Эдмунд. — У него нет выбора. Он не хочет жениться. Он всем эта говорит.
— Это… — машинально поправила его Филиппа. — И ты ему веришь?
Эдмунд снова пожал плечами:
— Я слышал, как он говорил Алайну, что женщины — эта… это мужская прихоть, и если для какого-нибудь мужчины женщина больше, чем просто источник удовольствия, то он осел и набитый дурак. — Эдмунд покосился на Филиппу. — Мой отец умный, он все знает. Вот почему он не обесчестил тебя, как других. Он боится, что ему придется жениться на тебе. Твой отец очень могущественный?
— Очень, — ответила Филиппа.
— И очень сильный, очень коварный, очень…
Эдмунд вдруг вскрикнул и дернул поводья своего пони.
— Ой, Филиппа, смотри! Какие-то мужчины, и они скачут к нам!
