На мгновение Филиппа просто окаменела. Этого не может быть, он не посмеет отшлепать ее, как какую-то… Дайнуолд ударил второй раз, Филиппа возмущенно закричала и попыталась вырваться.
Он шлепнул ее посильнее, затем удары посыпались градом. Беспомощно лежа лицом вниз, Филиппа рыдала от боли, злости и унижения, сопротивляясь изо всех сил. Неожиданно пальцы Дайнуолда скользнули по ее бедру внутрь, разводя пошире ноги и откровенно касаясь интимного местечка между ними. Филиппа дернулась и испуганно вскрикнула.
Дайнуолд почти швырнул ее на кровать и снова связал руки, на этот раз покрепче.
Филиппа жалобно всхлипнула.
— Только вздумай сказать, что я сделал тебе больно! Эдмунд от души посмеялся бы над тобой, сочтя это не наказанием, а сущей лаской.
Дайнуолд возненавидел себя за это слово, едва оно слетело с его губ, заставив вспомнить мучительное желание, которое он испытывал к этой девушке еще минуту назад.
— У тебя жесткая и мозолистая рука. Мне было больно, — стараясь сдерживать рыдания, проговорила Филиппа.
— Расскажи это кому-нибудь другому! «Больно»… Скажи спасибо, что тебя не ударили горшком по голове! О Боже… Хорошо еще, что ты сначала не справила туда нужду!
— Разумеется, я не использовала горшок! Я не…
— Заткнись! Ты с ума меня сведешь. Достаточно. Спи!
Ягодицы Филиппы пылали, в глазах стояли слезы, но ей пришлось подчиниться.
Дайнуолд был так раздражен, что не мог успокоиться.
— И что я с тобой цацкаюсь? Почему мне просто не изнасиловать тебя? Почему бы не…
— Если ты это сделаешь, мой отец проследит, чтобы тебя отправили евнухом в Иерусалим.
— Да что ты знаешь о евнухах и Святой Земле?
— Я образованная девушка и много училась. Мне давали уроки с восьми лет.
— И зачем только лорд Генри тратил деньги, чтобы учить такую наглую девицу? Какой в этом смысл?
— Сама не знаю. — Филиппу тоже интересовал этот вопрос. Бернис все дни проводила в заботах об украшениях, модных платьях и туфельках, прическах, румянах… Ну и, само собой, о кавалерах. Ее не заставляли заниматься с отцом Бойзом, да и маловероятно, что Бернис, даже научись она читать, захотела бы взять в руки книгу. — Может, он уже тогда знал, что я ему пригожусь. А ведь так оно и вышло: наш управляющий умер почти два года назад, и я заняла его место.
— Ты, женщина, выполняла обязанности управляющего в замке Бошам?!
— Да. Кроме того, мать настояла, чтобы я вела домашнее хозяйство. Более того: она беспрекословно выполняла мои указания по дому, хотя вряд ли ей это нравилось.
Очень странный вечер, решил Дайнуолд, которого донельзя утомили и весь этот разговор, и ее сопротивление, и желание, которое он испытывал. Он погасил свечу и снова лег.
— Что же мне с тобой делать, девка?
— Я не…
Дайнуолд повернулся к ней спиной и демонстративно захрапел.
— Я Филиппа де Бошам, и я…
Филиппе не удалось закончить, потому что Дайнуолд крепко поцеловал ее. Она ощутила, как его мужская плоть прижалась к ее животу, почувствовала тепло его рук и открыла рот, чтобы высказать свое возмущение. Наградой ей стал его язык, и Филиппа, не раздумывая, стиснула зубы. Дайнуолд вскрикнул:
— Мне следовало догадаться, что ты попытаешься превратить меня в немого! Проклятая строптивая девка, я… Нет, только попробуй что-нибудь сказать, и я сорву с тебя платье и…
— Ты уже так и сделал! И ты смотрел на меня! И ты меня бил!
Дайнуолд замер, и, хотя в темноте она не могла разглядеть его лица, Филиппа знала, что он насмешливо смотрит на нее.
Дайнуолд отодвинулся и неожиданно резким движением задрал ей платье. Нижняя часть тела Филиппы оказалась обнаженной до пояса; со связанными за головой руками девушка была совершенно беспомощна и ничего не могла сделать.
— Ну что же, — с удовольствием произнес Дайнуолд, — продолжим наш разговор. Так что ты хотела сказать мне, девка?
Филиппа покачала головой, но он не увидел этого и рассвирепел. Этой ночью он только и делал, что зажигал и гасил свечи, защищался от ее выходок, проклинал ее и с трудом боролся с плотским желанием.
Дайнуолд отодвинулся на край кровати и вновь зажег свечу. Приподнявшись на локте, он поднял подсвечник повыше и долго молча разглядывал Филиппу. Черт побери, сегодняшняя ночь должна была стать наказанием для нее, а не для него! Дайнуолд стиснул зубы. Нет, нет, ничего подобного, он вовсе не испытывает никаких чувств, он всего лишь приятно удивлен, не больше. Дайнуолд жадными глазами смотрел на нежную, еле заметную округлость ее живота, затем перевел взгляд на треугольник кудряшек внизу: он был того же цвета, что и волосы на голове, блестяще-коричневый с вкраплением пепельного и…
