— Да я хорошо это знаю… слишком хорошо. Ложись, закрой рот и раздвинь ноги. Я хочу взять тебя, а если буду ждать, пока ты наговоришься, то сомневаюсь, что до этого дойдет дело. Нет, я не сделаю тебе больно, если ты будешь меня слушаться.
Она довольно долго лежала не двигаясь и наконец тихо сказала:
— Ты говорил, что доставишь мне удовольствие.
Он нахмурился. Да, он так говорил, это правда, но тогда он еще не выпил столько эля. Ему было плохо, но Филиппа в этом не виновата. Тогда в лесу он взял ее слишком поспешно, и все из-за своего дурацкого сна, когда она привиделась ему обнаженной… Из-за него и из-за того, что он хотел ее так давно, что уже не мог вспомнить.
— Я буду стараться, клянусь всеми святыми, — сказал Дайнуолд, постепенно трезвея. — Я постараюсь доставить тебе удовольствие.
Она не сводила с него глаз и улыбалась. Он был такой красивый, что ей хотелось плакать. Она дрожала всем телом от желания, которое, Филиппа уже знала, таилось внутри нее и которое он пробудил к жизни.
— Это будет чудесно, муж мой.
Она легла на спину и протянула к нему руки.
— Почему ты уступаешь мне так покорно? — спросил он, ложась рядом и стягивая одеяло вниз. Дайнуолд коснулся груди Филиппы, в который раз пораженный нежностью и упругостью ее тела.
— Филиппа, — прошептал он и поцеловал ее. Это был легкий, осторожный поцелуй. Она ответила ему, и он стал ласкать ее губы, пока она не разомкнула их, и тогда скользнул языком в глубь ее рта. От него не укрылось, что Филиппа на секунду замерла от изумления, и он невнятно пробормотал:
— Коснись своим языком моего.
Она выполнила его просьбу — робко, словно боялась чего-то неизведанного. Потом, задохнувшись от восторга, обвила его спину руками, и он засмеялся от удивления и счастья.
Он учил ее, как целоваться и как получать наслаждение от каждого крохотного движения языком. Он ласкал ее пышную грудь, и Филиппа, превзойдя все его ожидания, отвечала ему каждым движением своего тела, трепетом каждой его клеточки. Задыхаясь, она изгибалась ему навстречу и судорожно гладила его спину.
— Мне так нравится ощущать тебя, — еле выговорила Филиппа, прижимаясь к его покрытой волосами груди. Дайнуолд почувствовал, что она пытается раздвинуть для него ноги, и лег, уткнувшись своим напряженным копьем ей в живот, затем приподнялся и сказал:
— Прикоснись ко мне, Филиппа! О, я больше этого не вынесу… Прикоснись ко мне…
Она просунула руку между их телами и обвила пальцами его возбужденную плоть.
— О… — сдавленным голосом произнесла она, и пальцы ее застыли. — Я не думала… такое чудесное ощущение… твоя сила.
И она принялась ласкать его, гладить, словно изучая; затем обхватила обеими руками, продолжая нежные и возбуждающие прикосновения. Дайнуолд отпрянул, сел на колени и посмотрел на нее. Ее ноги были удивительно красивы — белые, изящные, и ему захотелось, чтобы они обвились вокруг него, захотелось войти в нее.
— Сейчас, Филиппа, сейчас… — только и смог проговорить Дайнуолд.
Он обнаружил, что почти протрезвел — во всяком случае, уже не такой пьяный, каким был, войдя в комнату.
В ее лице было столько ожидания, что он медленно повторил:
— Сейчас, Филиппа. Сейчас ты испытаешь наслаждение. — Прежде чем войти в нее, он чуть помешкал. — Да, настоящее наслаждение. — Он судорожно вздохнул и нахмурился. — Только помни ты моя жена и не должна меня стесняться. — Дайнуолд опустил голову и коснулся губами ее живота, потом скользнул по нему влажным языком. Он продвигался все ниже и ниже, пока не оказался у заветного треугольника. Филиппа была настолько поражена, что даже не успела сообразить, что он делает.
Дайнуолд поднял голову и увидел ее изумленное лицо.
— О…
— Лежи спокойно, все будет хорошо.
Его губы вновь коснулись ее, и она подалась ему навстречу, вся охваченная страстным томлением; Филиппа ощущала прикосновения его языка в глубине себя; чувство, о существовании которого она раньше и не подозревала, становилось все пронзительнее, сильнее… Филиппа застонала и сунула кулак в рот. Дайнуолд положил руки ей под ягодицы и приподнял их, продолжая искусно ласкать ее… Острое наслаждение достигло своего апогея, и Филиппа, не в силах больше сдерживаться, громко вскрикнула.
