И они нырнули в этот омут.
Вдруг в самом центре лощины послышались крики, вспыхнули огоньки выстрелов. Табун разделился пополам. Доротея увидела, что в самой низине люди арканят мустангов и вскакивают им на спины. А высокий всадник на рослом жеребце, который выкрикивал команды, был не кто иной, как Эль-Кид!
Обезумевший табун летел вперед, укрывая и увлекая за собой всадников на взмыленных мустангах — сначала одного, потом еще четверых. Низко пригнувшись к конским гривам, они неслись с дикими воплями словно демоны.
Повсюду стоял такой крик и грохот пальбы, что казалось, будто сами небеса извергают громы и молнии. А всадники уже приближались к противоположному гребню Эль-Сиркуло, окруженные массой дико храпящих мустангов. Их гривы развевались по ветру, налитые кровью глаза блестели фосфорическим светом.
При виде этого зрелища Доротею охватил истерический смех.
Слева и справа от нее вспыхивали огоньки выстрелов, а грохот лошадиных копыт катился все дальше.
Доротея оглянулась. Десятка два всадников пустились в погоню, но попали под ружейные залпы своих же товарищей. Основная часть табуна понеслась на запад, а небольшой отряд свернул в уходящий на север каньон.
Светало. Немного погодя беглецы услышали топот погони, которая устремилась по ложному следу за табуном на запад.
Миновав каньон, беглецы остановились на пригорке перед небольшим, струящимся с отвесного утеса водопадом.
В молчании все смотрели друг на друга. У Хулио Меркадо голова была замотана окровавленной тряпкой, так как в эту ночь тревожного ожидания его зацепило пулей; Вильяхен, целый и невредимый, по-прежнему был готов к бою, как и любой из его ножей; лицо Тонио просветлело, губы тронула улыбка; Розита тихо смеялась от радости, а брат Паскуаль вертел шеей, с удивлением оглядываясь по сторонам. Кид и Рубрис принялись расхаживать взад и вперед, пока Доротея смывала под водопадом с лица и рук уродливые бурые подтеки, так портившие ее. Потом она сняла с головы шарф, и солнце снова заиграло на золоте ее волос.
Положив мощную руку на плечо Эль-Кида, Рубрис восторженно прогромыхал:
— Господи Боже, дружище! Как здорово, что в этом маленьком мире могут жить сразу два таких человека, как ты и я. Да будь между нами столетия, это было бы не менее удивительно… Но чтобы они оказались здесь, на одной земле и в одно время! Такое достойно попасть в книгу. Даже в саму Библию!
Брат Паскуаль снова вскарабкался на спину мустанга; бедное животное даже захрапело под его огромной тяжестью.
— Сеньор Эль-Кид! — позвал он. — Не могли бы вы отъехать со мной немного вперед? Мне нужно вам кое-что показать.
— С вами, брат, хоть на край света, — отозвался Монтана.
Оставив Рубриса, он последовал за монахом за плато и дальше, по короткому извилистому каньону. Доехав до его конца, брат Паскуаль остановился, указывая рукой на видневшуюся вдали бурую полоску реки:
— Что там, друг?
— Рио-Гранде, — удивленно ответил Кид.
— А что за страна начинается за рекой?
— Конечно, Америка.
— Это ваша страна?
— Да, брат Паскуаль, это моя страна.
— Так что ж вы делаете здесь, так далеко на юге?
Кид повернул голову и удивленно посмотрел на монаха.
— Вы должны ехать туда, — сказал он. — И не возвращаться.
Монтана молчал.
— Стоило вам оказаться на юге, — продолжал брат Паскуаль, — как сразу начались неприятности. Посудите сами… Выпороли пеона, и вы, решив, что это ужасно, рискуя жизнью, переправились через реку, чтобы ему помочь… А скажите, сколько людей погибло с того самого момента, как высекли этого несчастного пеона?
Монтана был не в силах произнести ни слова.
— Тонио покинул ранчо отца; юной танцовщице пришлось под пулями скакать на мустанге, — продолжал монах, — сеньорита из знатнейшего семейства запятнала свое имя, и, кто знает, как сильно? Богатейшее поместье разграблено; пеон превратился в бандита; любой жандарм в Мексике теперь свирепей дикого зверя; преступник попался и снова ушел от расплаты, а бедный несчастный монах, забыв о пастве, пустился в странствия и, боюсь, глубоко увяз в грехе… И все потому, что Эль-Кид приехал на юг! Потому, что он услышал «Песнь Хлыста»!
