Карлюк. Здесь асфальт кончается — уходит в сторону поселка Свинцовый Рудник, расположенного в центральной части Кугитанга, где действительно имеется небольшое и уже отработанное свинцово-цинковое месторождение, а мы переезжаем на пыльный проселок. После кратковременной остановки у последнего на пути магазина, где можно чем-либо полезным или вкусным поживиться.
Вообще интересное впечатление производят среднеазиатские поселки. Полных руин и остатков былой цивилизации, где на один жилой дом приходятся развалины трех. Просто дома строятся в основном глинобитные, без фундамента, и ремонту практически не подлежащие. Пошла после землетрясения серьезная трещина — и проще построить рядом новый, чем чинить старый. Благо места хватает. К тому же не очень принято заботиться о внешнем виде дома. Возможно, это скромность и нежелание выделяться среди соседей, возможно, что-то еще, но почти все жилые дома снаружи выглядят не лучше соседних развалин, а вот внутри — чистые, и подчас довольно богатые.
Ходжак. Последний форпост цивилизации — поселочек на четыре семьи. Недавно он был существенно больше — у Памиркварцсамоцветов здесь была база с пятком вагончиков и парой капитальных домов. Не совсем заброшенная — соседи следят за ней и не допускают разрушения. И чуть ли не главная мечта спелеологов — со временем увидеть здесь научный стационар по координации исследования пещер и концентрации данных. Как это делается в любой уважающей себя стране. Здесь — остановка уже не на пять минут, а на полчаса. Попить чайку у Ижбая — одного из самых колоритных людей во всей окрестности. И единственного, кроме работников КГРЭ, кто не спрашивает спелеологов на второй минуте разговора о том, сколько им платят. Между прочим, именно из-за этого, а также из-за того, что Ижбайское семейство при виде фотоаппарата не вскакивает по стойке смирно и не начинает требовать немедленно их сфотографировать, Ходжак — то место, где можно наконец вывести из подполья иностранных участников экспедиции и окончательно расслабиться. Трудно все-таки объяснить каким-нибудь американцам, что совершенно неприличные с их точки зрения вопросы и просьбы проистекают от дружелюбия, а не от желания взять в оборот.
Ижбай не туркмен, а узбек, как впрочем и большинство населения района. И демонстративно гордится вошедшей в пословицу узбекской хитростью. Я, пожалуй, не видел в нашей бывшей многострадальной и многонациональной стране ни одной другой местности, где межнациональные отношения были бы настолько гармоничны, как здесь. У того же начальника КГРЭ Ташева одна из любимых поговорок — я, мол, бухарский еврей, и меня надуть нельзя.
Впрочем, по отношению к спелеологам хваленая узбекская хитрость Ижбая совершенно не наблюдается. Он всегда и совершенно безвозмездно накормит, и чаем напоит, и свозит, если куда нужно, и даст напрокат ишака с пацаном, если машина в гору не полезла. Осенью, правда уже не безвозмездно, снабдит любым количеством арбузов и дынь — у него довольно большая бахча. У него можно спокойно оставить на хранение пару рюкзаков со снаряжением или записку для другой группы. А главное — он прирожденный миротворец. Бывают периоды, когда различные местные организации развязывают междоусобную драку за контроль над пещерами. Ижбай всегда ладит со всеми. Если контроль у организации, с которой у группы нет контакта, и пещеры на замке — для постоянно ездящих групп он всегда достанет ключи.
Конечно, Ижбай, как и все узбеки, слегка циркач, и при отъезде любой группы начинает колоритно выклянчивать у них все вышедшее из строя снаряжение — перегоревшие лампочки, севшие батарейки, прохудившиеся канистры. И, даже не рассмотрев, через полчаса выбрасывает. Нужно же марку фирмы поддерживать.
И еще одно — изо всех местных только у Ижбая хороший чай. Он не довольствуется солоноватой и гнусного вкуса водой из арыка, а привозит из родника ту же самую кристально чистую и изумительно вкусную воду, которую мы пьем в пещерах.
* * *
От Ходжака панорама хребта еще более локализуется. До гор шесть километров. Теперь виден только конкретно наш участок. Белые гипсовые холмы у подножия склона — около них расположены провалы, выходящие на гигантские подводные пещеры, которые в итоге принимают всю дождевую и снеговую воду с хребта. Чуть выше и примерно до половины видимой высоты вся левая часть — пещеры системы Кап-Кутан, к которой относятся практически все известные крупные полости. Общая протяженность лабиринтов самой большой части системы — соединенных пещер Кап-Кутан Главный и Промежуточная — составляет без малого шестьдесят километров. Это — самая длинная пещера бывшего СССР среди заложенных в известняках, и просто самая длинная в Азии. Считая вместе с не присоединенными к системе пещерами поменьше, протяженность возрастает до семидесяти с лишним километров, а если попробовать проэкстраполировать имеющуюся плотность галерей на площадь блока, занятого системой, получается, что когда пещера будет пройдена вся — ее протяженность составит пару тысяч километров. Впрочем, при современных темпах прохождения на это понадобится пара тысяч лет.
