Люди, размахивавшие своим странным оружием, были окрестные бедняки и нищие, которых Лейхтвейс никогда не обижал. Шум сражения донесся ветром до Доцгейма; с быстротой молнии разнеслась весть, что между разбойниками и солдатами происходит бой. Бедняки села Доцгейм отлично знали, за кого им следует вступиться. Нечего и говорить, что более состоятельные крестьяне, владевшие известным имуществом, только того и желали, чтобы Лейхтвейс был пойман, и с удовольствием отправились бы в Висбаден поглядеть на казнь разбойников, но бедняки и нищие немедленно собрались вблизи кладбища на совет и в течение нескольких минут приняли решение идти на выручку Лейхтвейсу. Они сразу сообразили, что разбойники сражаются с неприятелем, значительно превосходящим их силой и что Лейхтвейс находится в очень серьезной опасности.
Сказано — сделано. Бедняки Доцгейма вернулись домой, вымазали лица сажей, чтобы нельзя было их опознать, и вооружились чем попало. Матери предостерегали своих сыновей, жены не хотели отпускать мужей, опасаясь, что дело кончится плохо и что те, кто пойдет выручать Лейхтвейса, сами попадут в плен.
Если бы это случилось, то героям Доцгейма пришлось бы очень плохо. Как с сообщниками разбойника, с ними не поцеремонились бы, и если не казнили бы всех, то, во всяком случае, надолго упрятали бы в тюрьму.
К чести доцгеймских женщин следует признать, что многие из них даже еще подзадоривали мужей и сыновей помочь Лейхтвейсу, так как именно среди женщин отважный разбойник имел поклонниц, восхищавшихся его отвагой и героизмом. В окрестные села были разосланы гонцы, чтобы созвать единомышленников, причем решено было встретиться вблизи Доцгейма, по дороге в Бибрих, у огромного дуба.
И вот бойцы из Доцгейма отправились в лес. Чем ближе они подходили к дому рыжего Иоста, тем яснее слышались выстрелы, и крестьяне ускоряли шаги. У условленного места доцгеймские крестьяне застали товарищей из Бибриха, а когда к ним присоединились еще люди то других окрестных деревень, весь отряд двинулся вперед. Крестьяне уже не шли, а бежали, так как увидели зарево. Им казалось, что горит дом рыжего Иоста. На самом деле горела беседка, подожженная солдатами с целью отрезать разбойникам отступление и осветить темный сад, где нельзя было отличить своих от врагов.
В самую последнюю минуту, когда уже пал Лейхтвейс, сраженный пулей, и был с трудом перенесен в дом, когда, в сущности, один только Зигрист остался годным к бою, когда уж не было сомнения в исходе сражения и солдаты шли на приступ, собираясь взять в плен всех раненых разбойников, — в эту минуту явились избавители и, распевая свою песню, яростно бросились на солдат. Последние очутились в весьма неприятном положении, тем более, что майор, их начальник, был убит, а поручик Ремус, тяжело раненный, лежал на опушке леса под охраной двух солдат.
Но вдруг явился новый начальник, которого солдаты меньше всего ожидали. Следователь Преториус стал во главе отряда, солдаты не возражали против этого, так как видели, как он храбро напал на самого Лейхтвейса и прострелил его. Солдаты не рассуждали, что к храбрости Преториуса была примешана значительная доля коварства; им в данную минуту было достаточно того, что Лейхтвейс убит. Увидев приближающуюся толпу, Преториус сначала был озадачен, затем прорычал какое-то проклятие и сердито топнул ногой.
— Много же друзей у этого негодяя-разбойника, — воскликнул он, — да таких, которые готовы пожертвовать за него своей жизнью! Пусть же они сами несут последствия своего необдуманного поступка и пусть вина за кровь, которая сейчас прольется, падет на их головы. Я умываю руки.
Он поднялся на верхнюю ступень лестницы и громко крикнул толпе:
— Что вам нужно? Кто вы такие? Кто привел вас сюда и с какой целью? Отвечайте, если не хотите, чтобы я приказал солдатам взять вас в штыки.
Толпа всколыхнулась, и по рядам ее пронесся шепот:
— Это следователь Преториус. Мы погибли, если он узнает нас. Он безжалостно пытает всякого, кто кажется ему подозрительным. Какой черт принес его сюда?
Но толпа колебалась недолго. Высокий, здоровенный мужчина, державший в руке огромный молот, выступил вперед. Это был кузнец из Бибриха, обязанный Лейхтвейсу за помощь его престарелой матери, с которой однажды во время сбора ягод в лесу сделалось дурно, и Лейхтвейс принес ее домой на руках.
