— А на другой день, — сказал Бонг, — когда услышали, что ее нашли мертвой в пещере, то почувствовали себя виноватыми. Я подождал, пока отец не вернулся из Багио — он у меня адвокат, — и он отвез нас с Мардж к мэру Гатмэйтану, и мы сообщили все, что знали.
— А вы не узнали, — спросил Джек, — с кем у нее было важное свидание?
Мардж и Бонг переглянулись.
— Она не сказала, — ответила Мардж. — Да мы бы ей все равно не поверили.
— Она была патологической лгуньей, — добавил Бонг, — и вечно уверяла, что какая-нибудь знаменитость гоняется за ней. В чем дело, Мардж?
— Эмми делает мне знаки. Пойду узнаю, чего она хочет. Извините, Джек.
— Бедняжка Мардж не выносит вранья, — объяснил Бонг, когда девушка отошла. — Боится, что это может войти в привычку, как у Ненитц, боится стать патологической лгуньей. Но ей это не грозит — она когда врет, то не получает от вранья удовольствия, да и врать толком не умеет.
Он перелил оставленное ею питье в свой бокал.
— Ты хочешь сказать, Бонг, Мардж солгала, сказав, что не знает, с кем у нее было то важное свидание?
— О нет. Ненитц действительно ничего не говорила.
— А все, что вы сказали мне, правда?
— Да, обо всем этом мы заявили в полиции.
— Но кое-что все же утаили.
Бонг молча сделал несколько глотков. Потом взглянул на Джека:
— Джек, только как мужчина мужчине, ладно? Вы меня не заложите? Во всяком случае, это не преступление, к тому же я слышал, что дело уже закрыто. Так что я могу сказать вам. Да, кое-что мы скрыли, потому что не хотели впутывать в историю стариков. «Чти отца своего и мать свою». В том числе отцов и матерей знакомых ребят. В нашей компании старики — тема запретная, трепать о них языком никому не позволено. Это у нас правило номер один. Всякий, кто нарушает его, — просто трепло. Пусть даже ты знаешь, что чей-то отец в чем-то замешан, — все равно помалкивай. Вы меня понимаете, Джек?
— Я усвоил ваше правило, Бонг.
— Вот и хорошо. Так вот, когда мы с Мардж туда приехали, то поставили машину в переулке, чуть дальше задней калитки, и пытались вытащить Ненитц, а она не пожелала с места сдвинуться. Ей вообще нравилось делать все назло. Мардж хотела одеть ее, а она дала ей пощечину. Ну тут уж я вышел из себя. Выволок ее из машины и отхлестал по щекам. А потом мы с Мардж просто сели в машину и уехали.
— В каком положении вы оставили ее?
— Прислонили к стене, голую. Она еще делала непристойные жесты.
— Значит, она протрезвела?
— Наверное. А когда мы приехали домой, то обнаружили, что ее одежда осталась у нас — красный свитер и вельветовые джинсы. Мардж хотела выкинуть их, но я сказал: нет, отвезу их назад. Я уже начал жалеть о случившемся — ведь Ненитц какое-то время была моей девушкой. Да и ехать туда недолго, я живу в Санта-Месе. Мардж не захотела поехать со мной и надулась, так что я поехал один.
— В котором часу это было, Бонг?
— Кажется, около восьми. Я не стал заезжать в переулок, припарковался на улице и с вещами пошел к дому. В переулке было темно, но, не дойдя еще до калитки, я увидел машину — она ехала навстречу. Белый «камаро». Притормозила у стены, как раз там, где мы оставили Ненитц, и из нее вышел человек. Постоял, потом подошел к калитке — она высокая, из железных прутьев, — посмотрел по сторонам, наклонился вперед и заглянул внутрь — там между калиткой и задней дверью дома есть маленький дворик. А я прижался к стене и следил за ним. В общем, я этого человека узнал.
— И кто он был, Бонг?
— Ну вот, теперь я сам трепло. Но это же не пустая болтовня, тут дело серьезное… Как мужчина мужчине, да?
— А не слишком ли было темно в переулке, чтобы узнать человека?
— О, я-то его рассмотрел. Вы знаете сенатора Алекса Мансано?
— С детских лет. Ты уверен, что это был он?
— Слушайте, я учился в школе с его сыном Андре и бывал у них в доме. И я знаю, что у него белый «камаро».
— Что ты сделал потом?
— Пока он стоял так, спиной ко мне, я улизнул. Добежал до машины и уехал домой. И рассказал только Мардж, больше никому — ни отцу, ни полиции.
— А одежда Ненитц?
— Мы сдали ее в полицию. Да, снова эта полиция… Джек, а вы им не скажете? Ну, про то, что я видел?
