Вот тогда Дина почувствовала себя птицей, вырвавшейся из клетки. Она даже забыла о своей больной руке на какое-то время! Дина засмеялась.
Никита на миг обернулся к ней – взволнованный, серьезный:
– Ты что? Все в порядке?
– Просто… Как в кино обычно говорят – мы сделали это. Я думала уже, что навсегда там останусь. В этом городе.
Никита тоже засмеялся.
– Дина… Послушай, все просто. Надо было только захотеть! Весь мир перед нами. Весь мир – ты понимаешь?
– Да. Да…
«И дело не только в этом городе. Серхет ни в чем не виноват. И люди там хорошие… Да и Руслан… Нет, дело не в нем тоже. Дело во мне. Это я, я себя заточила в тюрьму, я сделала себя несвободной!»
Впереди, насколько хватало глаз, расстилалось пустое пространство – серая, потрескавшаяся земля, кое-где кусты саксаула… Ветер несет шар перекати-поля прямо под колеса. Нет, перелетел, успел, унесся дальше, в пустыню. Синее небо. Белый диск солнца. И дорога, прямой линией упирающаяся в горизонт.
Что там, дальше? Неужели есть места, где солнце печет не так безжалостно, где растут леса, где снег лежит всю зиму?
Конечно, Дина в своей жизни видела и снег, и леса, и многое другое – раньше, в детстве, и потом, когда ездила с Русланом по гарнизонам… Но вдруг прошлое – только сон, а наяву есть одна эта серая, выжженная солнцем земля?
– Ты не жалеешь? – спросила Дина.
– О чем?
– О том, что взял меня с собой. Вдруг я тебе надоем. Что ты тогда будешь делать? – Она говорила полушутя, полусерьезно.
– Нет, – глядя вперед, покачал головой Никита. – Я ни о чем не жалею. И ты мне никогда не надоешь. Если уж я делаю выбор, то меня не остановить…
Дина засмеялась, потом почувствовала, что слезы щиплют глаза. «За что мне такое счастье? За что? Разве я его достойна? Ох, какие глупости мне лезут в голову…»
– Болит рука?
– Немного… Пока обезболивающее действует. Я знаю, еще несколько дней больно будет. Потом пройдет, – Дина посмотрела на свою загипсованную ладонь.
Машина неслась вперед, ее пружинисто потряхивало на неровной дороге.
– Никита…
– Да?
– А вдруг я больше не смогу играть на скрипке?
– Курбатов сказал, что переломы несложные. Все заживет. Все будет хорошо.
– Да. Да. Если бы не твое кольцо… Я бы, наверное, пальцами не смогла двигать, и вообще… если бы не твое кольцо! А так… Но знаешь, чтобы играть, все должно быть идеально. Даже один маленький перелом…
– Дина, не надо, – прервал ее Никита.
– Да, я знаю, о чем ты. Мне никогда не быть великой скрипачкой. Я знаю.
– Я не о том. Музыка – она всегда в тебе. Ее же – никто у тебя не отнимал?
Дина замолчала. Потом удивленно подумала: «Ну вот… Опять он нашел для меня какие-то особые слова! И вроде ничего такого не сказал, а – отпустило…» Она ладонью левой руки смахнула слезы с лица, судорожно, прерывисто вздохнула – так вздыхают дети после долгих рыданий.
Никита затормозил. Машина остановилась. Он отстегнул ремень, потянулся к Дине, крепко и бережно ее обнял. Некоторое время они сидели так, обнявшись. А потом Дина заметила краем глаза облачко пыли в зеркале заднего вида. Кто-то ехал за ними. Судя по тому, как быстро приближалось это облачко пыли, – та машина позади неслась с огромной скоростью. Сердце у Дины сжалось. Кто и куда так торопится? А если кто-то хочет их нагнать?
– Никита… Смотри, – она указала на зеркало. – Вдруг за нами?
Он разжал объятия и молча, сосредоточенно, пристегнулся. Тронул машину с места.
– Кому мы нужны, Дина? Не думаю, что это за нами.
Тем не менее в его голосе женщина уловила беспокойство.
Они ехали быстро, очень быстро, но машина позади тоже неслась на большой скорости. Обернувшись, Дина смотрела назад. Автомобиль – тот, что ехал следом, приближался. Только сумасшедший мог так гнать. Или… кто-то гнался за ними.
Дина повернулась лицом вперед. И сказала:
– Это Руслан.
– Что? Ты уверена?
– Это он. Его машина.
Никита ничего не ответил. Лишь сжал зубы, надавив на педаль газа сильнее. «Оторвемся… Он же гонщик!» – подумала Дина.
Но тут, словно в кошмарном сне, стало происходить нечто невообразимое. Негромкий, но отчетливый звук – словно камешек ударил по корпусу машины Никиты. Чпок. Чпок.
