«Странная женщина. Такая невозмутимая, что сам начинаешь нервничать», — подумалось мистеру Мейхерну. С самой первой минуты общения с этой женщиной он чувствовал себя неуверенно. Перед ним была загадка, которую ему, как он смутно сознавал, разгадать вряд ли было по силам.
— Вы мне все расскажете? Я должна знать все до мелочей, Не надо меня щадить. Ничего не надо скрывать, даже самого худшего. — Она немного помолчала, а потом с каким-то странным выражением добавила: — Я хочу знать и самое худшее.
Мистер Мейхерн передал содержание разговора с Воулом. Она слушала очень внимательно, время от времени кивая головой.
— Значи! — сказала она, когда адвокат кончил свой рассказ, — он хочет, чтобы я подтвердила, что он пришел домой двадцать минут десятого?
— Но ведь он и пришел в это время!
— Не в этом дело, — холодно процедила она сквозь зубы. — Я хочу знать, поверят ли моим словам? Кто-нибудь может их подтвердить?
Мистер Мейхерн растерялся. Настолько быстро ухватить самую суть! Нет, все-таки было в ней нечто, отчего он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Никто, — тихо пробормотал он.
— Понятно.
Минуту или две Ромейн сидела молча, и с губ ее не сходила странная улыбка. Чему тут можно было улыбаться? Чувство тревоги, не покидавшее мистера Мейхерна, усилилось.
— Миссис Воул, я хорошо представляю, что вы сейчас чувствуете…
— В самом деле? А я в этом совсем не уверена.
— Но в данных обстоятельствах…
— В данных обстоятельствах мне надо не сглупить.
Он посмотрел на нее с опаской.
— Миссис Воул, вы слишком перенервничали… я знаю, как вы преданы своему мужу…
— Простите, как вы сказали?
Вопрос этот совсем озадачил Мейхерна, и уже с меньшей уверенностью он повторил:
— Вы так преданы своему мужу…
— Это он вам сказал? Ах, до чего же тупы бывают мужчины! — с досадой воскликнула она, резко поднимаясь со стула.
Гроза, которую предчувствовал мистер Мейхерн, разразилась.
— Ненавижу его! Слышите, вы?! Ненавижу! Хотела бы я посмотреть, как его повесят!
Мистер Мейхерн не мог выговорить ни слова. Она приблизилась к нему; голос, взгляд, вся поза ее дышали гневом.
— Что, если я скажу, что в тот вечер он вернулся не двадцать минут десятого, а двадцать минут одиннадцатого? Что он знал о завещании, потому и решил убить? И сам — сам! — признался мне во всем?! Что я видела пятно крови на рукаве его рубашки! Что, если я все это скажу на суде?
Глаза ее, казалось, насквозь прожигали мистера Мейхерна. Адвокат с большим трудом справился с волнением и ответил как мог тверже:
— Вы не можете быть привлечены к даче показаний против мужа. Таков закон.
— Он мне не муж!
Мейхерн решил, что ослышался.
— Не муж! — повторила она, и наступила долгая пауза… — Я была актрисой, играла в Вене. Была замужем, и муж мой жив, но он… в сумасшедшем доме. Как видите, наш брак с Воулом не может быть признан действительным. И теперь я рада этому! — Она с вызовом посмотрела в глаза мистеру Мейхерну.
— Мне бы хотелось услышать от вас только одно, — мистер Мейхерн вновь был адвокатом Мейхерном, человеком, чуждым эмоциям, — почему вы так настроены против… э… мистера Воула?
— Я не хочу говорить. Пусть это будет моей тайной. — Она слегка улыбнулась.
Мистер Мейхерн откашлялся и поднялся со стула.
— Нет надобности продолжать этот разговор. Я дам вам знать, когда переговорю со своим клиентом.
Эта непостижимая женщина подошла вплотную к мистеру Мейхерну, и он совсем близко увидел ее чудесные черные глаза.
— Скажите откровенно, когда вы шли сюда, вы верили, что он невиновен?
— Да.
— Мне вас очень жаль. — И она снова улыбнулась своей странной улыбкой.
— Я и сейчас верю, — сказал мистер Мейхерн. — Прощайте.
Пока он шел по улице, перед глазами у него стояло лицо Ромейн. Да, удивительная женщина, дьявольски опасная… Женщины невероятно изобретательны, когда хотят отомстить…
Что же теперь делать? Похоже, у бедного малого не осталось ни одного шанса… А может, он действительно убийца?
«Нет, — сказал себе адвокат. — Слишком много улик. И дамочке этой я не верю. Она явно перестаралась. И уж конечно не станет болтать всего этого в суде. Да, хорошо бы ей помолчать».
