Однако огонек в его глазах напомнил ей прежнего Джейка Конрада, дружески настроенного и добродушно-ироничного человека, у которого всегда была специальная улыбка для нее и всегда находились веселые слова для служащих в ее кондитерской-пекарне. Непринужденность, с какой он встретил сейчас Барбару, позволила ей немного расслабиться.
— Да, в этом платье не так душно в такую жару, — согласилась она, отметив, однако, что сам хозяин был одет отнюдь не по-праздничному. В выцветших джинсах и желтой хлопчатобумажной спортивной рубашке он выглядел очень по-американски, не так официально изысканно, как в костюмах, которые надевал в Девиот-Хилле, хотя они тоже были ему очень к лицу.
Несмотря на непритязательную одежду и простую манеру поведения, Барбара все равно ощущала властность, вернее, значительность, которая, казалось, исходила от него, как будто он настолько привык сразу привлекать к себе всеобщее внимание, что ему не надо было и заботиться об этом.
— Вино ждет нас, — сказал он, беря ее бережно под руку. — Я бы предпочел пообедать на кухне, если вас это не оскорбит.
— Разумеется, нет!
— Мне нравится есть здесь, — объяснил он. — Тут уютно. Присаживайтесь, а я разолью. Это редкое белое бургундское вино из одного из моих любимых винных подвалов!
Кухня оказалась достаточно просторной: в ней размещались четыре мягких стула с подлокотниками и небольшой стол, уже накрытый на двоих. Вся обстановка квартиры, как успела заметить девушка, была несколько старомодной, как будто в ней долгие годы проживали довольно пожилые люди со средним достатком. Но это не удивляло, поскольку кинокомпания снимала для Джейка квартиру вместе с мебелью и выцветшими фотографиями, которые во множестве висели на стенах.
Необыкновенный аромат кипящих приправ исходил из большой духовки. Через высокие окна открывался чудесный вид в сад с цветущими геранями и анютиными глазками, высаженными бордюром вдоль дорожки. Солнце освещало газон, подчеркивая его изумрудную зелень на багряном фоне вечернего заката.
— Да, вы правы, это восхитительная комната! — сказала Барбара, садясь на один из стульев. — Вам повезло, что вы остановились в таком прекрасном месте! Арендная плата в Лондоне чудовищная!
— Рад, что вам нравится, — сказал Джейк, наполняя вином бокалы. — И рад приветствовать вас! — добавил он, передавая ей один из них. — Это не так возбуждает, как ликер где-нибудь в Касбе, но предупреждаю, мои намерения на сегодняшний вечер откровенно гнусны!
Девушка рассмеялась, вспомнив их непрекращавшуюся словесную игру в кондитерской, которой они забавлялись, как ей теперь казалось, в другой жизни. Но даже когда она смеялась, легкая дрожь возбуждения пробегала по ее спине. Она не была уверена, что Джейк шутит. Более того, она не была уверена, что хочет, чтобы он шутил.
Она отпила глоток приятного сухого вина.
— М-м-м! Изумительно! — произнесла Барбара, посмотрев на него с вызовом. — По крайней мере, когда вы собираетесь обольщать девушку, вы обставляете это прекрасно!
— От начала и до конца! — кивнул он. — Согласитесь на любовь сегодня вечером, моя дорогая, и у ваших ног будет все, чем располагает миллиардер Джейк Теммин!
— Превосходно, — улыбнулась она. — Миллиардеры всегда едят исключительно на кухне. Это всем известное чудачество. Мне кажется, что ваш повар и виночерпий прячутся в чулане, чтобы не нарушать интимность обстановки!
Джейк подкрутил воображаемые усы.
— На самом деле я приказал им спрятаться наверху и не появляться до завтрашнего утра. Когда вы отведаете моего петуха в вине, то поймете, что мне не нужен повар. Самые красивые женщины мира обещали мне ночи, полные блаженства, в обмен на мой рецепт!
— И вы, естественно, всем им отказали!
— Естественно!
— А что, если я предложу за этот рецепт нечто более заманчивое?
Джейк позволил себе покоситься на шелковую ткань, облегающую ее грудь, и она почувствовала почти то же, как если бы он к ней прикоснулся.
— Именно сейчас, Барбара, моя дорогая, я не могу представить себе ничего более заманчивого, чем ночь любви с вами!
Сердце ее сжалось. Она отпила еще глоток вина, но сухость в горле не исчезла. Это только игра, заверила она себя, к которой никто из нас не относится серьезно!
