Айсберги! Эти ледяные дворцы невозможно описать словами. «Рекс мунди» окружал целый флот сияющих синеватых гор. К такому зрелищу трудно остаться равнодушным. До самого горизонта растянулись замысловатые архитектурные шедевры, плоды беспрестанных трудов воды и ветра. Здесь были и причудливые изгибы, и готические башни, и сверкающие хребты, и ребристые склоны, и стройные греческие колонны. Все это великолепие не из обычного, всем знакомого льда, который гремит в стакане. Полупрозрачный материал айсбергов светится голубизной, как будто горит изнутри небесным светом.
Таков цвет моря на Ямайке. Цвет одеяния Девы Марии, статуэтками которой украшают сады в пригороде Бостона. Чистый ультрамарин, которым выстилают стенки бассейнов. Именно этим неземным светом затопляют место преступления съезжающиеся полицейские машины.
К закату корабль стал на якорь. С палубы виднелись суровые берега Эджа, резко очерченные черными камнями. Час спустя физики, Киклайтер и Энни ужинали за капитанским столом.
Капитан был родом из Латвии — плечистый, румяный, лысеющий блондин. Энни он нравился, но настроения это не поднимало. Первый восторг сменился острым чувством, что здесь не место людям, здесь слишком красиво. Суровая безупречность пейзажа — сдержанные краски, ясный воздух, пронзительная тишина — все это рушилось от вызывающей яркости пуховиков, нависшего над ледоколом облака дыма и даже банальной человеческой речи.
— Что-то не так? — спросил разрумянившийся капитан. Энни покачала головой:
— Не знаю. Просто, по-моему, нам здесь не место.
— Даже шахтерам? — рассмеялся Киклайтер. — Им здесь тоже было не место.
— Да, им тоже, — упрямо отозвалась Энни и покачала головой — стюард предложил ей тушеную печень с луком. — Спасибо, не хочу.
— Шахтеров можно только пожалеть, — заявил один из физиков. — Они даже исследователями не были. Шахтеры. Весь день вкалывали в дыре под землей, а поднявшись, оказывались здесь.
Капитан кивнул. Специально, чтобы отпраздновать прибытие, он припас пару бутылок испанского шампанского и теперь разливал его по бокалам.
— Здесь ад, — согласился он.
Физик — запасной пилот вертолета и заодно грузчик по имени Брайан — рассмеялся и пригубил шампанское.
— А по-моему, для ада тут холодновато.
— Нет, — покачал головой капитан. — Температура в самый раз.
— Кто вам сказал?
— Данте, — вырвалось у Энни.
Все обернулись к ней. Капитан улыбнулся, уважительно кивнул и сел, поставив бутылку на стол.
— Не понимаю, — нахмурился Брайан.
— Чистая правда, — ответил капитан. — Данте — главный специалист по аду.
— А, так вы про поэта!
— Мне казалось, что это Мильтон, — вмешался Марк.
— Нет, — покачал головой капитан, — Мильтон — специалист по дьяволу. А по аду — Данте.
— К чему вы ведете? — нетерпеливо потребовал Брайан.
— Все очень просто. Но возможно, вам лучше разъяснит юная леди?
Энни захотелось провалиться сквозь землю, откусить себе язык и заодно зашить рот крепкой ниткой, но поздно, раньше надо было помалкивать.
— Ну… Инферно — девятый круг ада, самый жуткий, — это ледяной дворец. Не огненный, а наоборот. Там вечный холод. Как здесь. Мой учитель латыни, — Энни начала краснеть, — считал, что представление об аде как о холодном месте — очень древнее и сохранилось еще со времен ледникового периода, когда лед означал смерть, а огонь — жизнь.
— Я приплываю на Шпицберген три-четыре раза в год, — кивнул капитан. — Хотя у Эджа еще не бывал, — признался он, заново наполняя свой бокал. — И каждый раз чувствую, что нам здесь не место. Людям вообще здесь не место.
— Великолепно! — расхохотался Марк. — Если наши начальники об этом пронюхают, то мы все останемся без работы!
— Когда у меня такое настроение, я все время настороже, — добавил капитан.
— Почему? — удивился Киклайтер.
— Это чувство вроде воя сирены. Постоянно кажется, что лед раздавит корабль, как скорлупку. И чем ближе к здешним поселениям, тем оно сильнее.
— Эй, капитан, может, вам не по нутру корабль? — съехидничал Брайан, хитро взглянув на Энни. — Может, ладья любви вам больше подойдет?
Капитан на секунду смешался, затем его лицо снова посерьезнело.
