Меньшевики протестуют, вскакивают, кричат. Им предлагают места в президиуме - пропорционально числу делегатов. Они не согласны.
- Это неслыханное насилие! - вопит кто-то с места.
Бородатый солдат, сидящий рядом с американцами, резко встает и, перекрывая крик протестующих, гневно кричит:
- А что вы делали с нами, большевиками, когда мы были в меньшинстве?
Мартов протолкался к трибуне. Надтреснутым профессорским голосом заговорил назидательно:
- Гражданская война началась, товарищи. Наша задача - мирное решение вопроса...
В зале хохот, злой, непримиримый. И кто-то в ответ:
- Победа - вот единственное решение вопроса!
Офицер-"трудовик":
- Советы не имеют поддержки в армии, захват власти Советами преступление, нож в спину революции!
- Предатель! - ревут солдаты. - Корниловец! От штаба говоришь, а не от армии. Мы - за Советы!
Овация. И нет офицера. Словно смыло.
- Мы не можем остаться здесь и взять ответственность за преступление! - истерически кричит делегат-меньшевик.
Группа меньшевиков, эсеров, еще кто-то устремляются к выходу.
- Скатертью дорожка! - несется им вслед. - Дезертиры! Предатели! В мусорную яму истории!
На какое-то мгновение в зале стало тихо, и в следующую же секунду, не выдержав собственной тяжести, тишина раскололась орудийным грохотом. Орудия цитадели царизма - Петропавловской крепости, - молчавшие двести лет, открыли огонь по Зимнему дворцу...
Рид сидел, уткнувшись в блокнот на коленях, стиснутый между Вильямсом и бородатым окопником с изможденным, землистым лицом. Воспаленные глаза солдата, не отрываясь, жадно следили за трибуной. Он не выкрикивал, не вскакивал то и дело с места, как другие делегаты. Лишь по тому, как сжимались в кулаки его тяжелые руки, можно было догадаться, какие мысли будили в нем речи ораторов.
В одну из коротких пауз между выступлениями к Риду наклонилась Луиза. Она с Бесси сидела на скамье в следующем ряду.
- Тебе не кажется странным, Джек, - шепнула она в самое ухо, - что в зале нет ни Ленина, ни других видных большевиков? Ведь съезд за них...
Тем же шепотом, чуть откинувшись назад, Рид высказал свои предположения:
- Думаю, что сейчас у них есть более неотложные дела. Зимний еще не взят, хотя за него я не поставлю и двух центов против миллиона долларов. Вряд ли есть смысл Ленину терять сейчас время на дискуссии. Съезд все равно пойдет за ним. Пока министры не арестованы, дело нельзя считать завершенным.
Рид был прав. В то время как правые эсеры и меньшевики изливали фонтаны негодования в бессильных потугах привлечь на свою сторону делегатов, в угловой комнате на втором этаже Смольного Ленин руководил восстанием. Каждую минуту отсюда во все концы города спешили на самокатах, мотоциклах, автомобилях нарочные с приказами и распоряжениями ВРК. Уходили в ночь отряды вооруженных.
Задержка взятия Зимнего замедляла проведение в жизнь ленинского плана работы съезда. Одну за другой набрасывал Ильич своим стремительным почерком записки Антонову-Овсеенко, Подвойскому, Чудновскому с требованием штурмовать дворец.
Временное правительство, хватаясь даже не за надежду, а за слабый призрак ее, ответило отказом на требование сдаться без боя. В восемь часов вечера Григорий Чудновский доставил в Зимний повторный ультиматум с последним предложением капитулировать.
Руководитель охраны дворца Пальчинский, потеряв от бессильной злобы и отчаяния не только здравый смысл, но и чувство юмора, приказал арестовать парламентера.
Чудновский только пожал плечами - уж он-то, один из непосредственных руководителей осаждающих, знал, что арест - фикция, такой же мираж, как и то, что человек, приказавший взять его под стражу, считается чуть ли не "генерал-губернатором".
Ему не пришлось даже дожидаться штурма, чтобы выйти на свободу. Зашумели, заволновались юнкера-ораниенбаумцы.
- Позор! Это парламентер! Мы ему дали честное слово!
Из толпы юнкеров выскочил мальчишка-прапорщик. И грубо, яростно кинулся к Пальчинскому.
- Мы требуем немедленного освобождения парламентера! Для чего вообще нас привели сюда? Умирать за Керенского? Во имя чего?
