Девочка с удивительном злым выражением лица, по всей видимости уже давно беседовала с Ослепительной Она яростно сжимала кулачки, и смотря прямо в глаза Ослепительной, упорно мотала головой из стороны в стороны:
- Нет. Этого я делать не буду. Если у вас Старшие принимают участие в дешевых ярмарочных балаганах, то это ваше дело. Я в подобные игры не играю!
- Дешевый балаган это не звуковые и визуальные эффекты при начале аварийной коррекции реальности, а по преступной халатности проигнорированные сигналы опасности от главного якоря! - явно разгневанная Ослепительная, не сдерживала эмоции. Тяжело дыша, рубила ладонью воздух перед собой. - И если надо для дела, то ты обваляешься в драконьем дерьме и обсыпешься перьями. И в таком виде будешь ходить до конца мира!
Лицо девочки приняло совсем уж неприятное выражение. А глаза мгновенно заполыхали ослепительно зеленым светом. Она сделала шаг вперед, но молниеносно прыгнувший вперед динозавр заслонил своим телом ребенка и что-то негромко сказал, почти пропел на незнакомом языке. Удивительное дело, но язык этот поразил своей мелодичностью Осипова до глубины души. Надо же! Такое отвратительное создание, ему бы рычать, да матом ругаться, ан нет. Говорит, словно серебряные колокольчики в весеннем лесу звенят.
Девочка остановилась, черты её лица смягчились, зеленое сияние глаз исчезло. Несколько раз глубоко вздохнув ребенок произнес почти спокойным голосом:
- Хорошо, Старшая. Я соглашаюсь. Мы договорились.
Чуть улыбнувшись уголками губ, но не зло, а удивительно по доброму, Ослепительная с достоинством кивнула маленькой собеседнице:
- Я не сомневалась, что ты примешь правильное решение, Старшая. Я тоже соглашаюсь. Мы договорились, - и повернувшись к Константину коротко бросила. - Начинаем.
- Тридцать! - сочный голос Константина громыхнул на всю площадь. И через секунду. - Двадцать девять!
Рядом с Николаем тихонько охнул Павел Анисимович, тяжело задышал Шипулин. Осипов наклонился к старику и тихонько спросил:
- А что делать-то надо? А то всё бегаем, бегаем, как породой придавленные, а никто ничего не объясняет.
Несколько озадаченный оформитель, так же тихо ответил:
- Не знаю. Но думаю сейчас всё разъяснится.
- Двадцать два! - Константин выкрикивал цифры даже с некоторой торжественностью. - Двадцать один!
Тяжело переложив отбойный молоток с плеча на плечо к разговору подключился Шипулин:
- Слушайте, я так понял, что нас куда-то отправляют в другой мир, где Старшая вон та пигалица с зелеными глазами, - проходчик бросил короткий взгляд на уже совершенно успокоившуюся девочку. - Якорь у них там хитрый, то ли сломался, то ли вот вот сломается.
- Ага, - согласно закивал оформитель. - Это и я понял. Якорь штука важная и последствия его поломки будут просто катастрофические. Если не сказать хуже. Вот только странно, что никто нам никаких инструкций не даёт. На Старшую это не похоже. Может она нас таким образом еще раз проверить хочет?
- Двенадцать!
- Слушайте, мужики, - заметно нервничающий проходчик, тяжело вздохнул и сплюнул себе под ноги. - Мне кажется, что-то здесь нечисто. Ну не могут аварийную спасательную команду вот так просто взять и отправить в неизвестность! Куда идти, кого спасать? И главное как?
Павел Анисимович замахал руками:
- Нет, нет! Не стоит сейчас прерывать процесс. Мало ли что может произойти в таком случае! Хотя я сам, честно сказать пребываю в некотором недоумении.
- Семь!
- Вы как знаете, но я всё же спрошу, - Шипулин набрал в легкие побольше воздуха и крикнул во всё горло. - Слушайте! Вы бы хоть объяснили что нам делать!
- Пять… - рявкнул Константин и внезапно осекся.
Ослепительная медленно повернула голову и впилась взглядом в проходчика. То что последовало за этим невозможно передать словами. Кричать начали все одновременно. Причем каждый старался перекричать другого, в результате чего на площади возник такой рев, что поднялся весьма приличный ветер, а барабанные перепонки Осипова ощутимо завибрировали. Ни одного слова разобрать не удалось. Рев прекратился так же внезапно, как и возник.
- Три! - хриплый голос Константина, заметно дрожал, что похоже крайне удивляло даже его самого.
