– Сла-а-адко... – сощурился мужчина, огладил ее по могучей спине, по крутым бедрам, по тугому заду: – Виноград!
– Иди, – пихнула боком.
Он усмехнулся и ушел. В другую комнату. В спальню.
Клавдея причесалась, обмахнулась платочком, вытерла жаркое лицо. Встала в коридоре, не знает, чего делать. То ли за ним идти, то ли тут стоять. А там, в спальне, тишина мертвая. Будто нет никого.
Забоялась Клавдея, что девушка, робко вошла в комнату, прислонилась к косяку. Мужчина лежал поперек огромной кровати, прямо на дорогом покрывале, раскидал небрежно руки-ноги, смял пышные подушки. Лежал – глядел молчком на Клавдею.
– Слазь, – приказала грубо. – Не для тебя стелено.
Мужчина глядел тяжело из-под опущенных век, привораживал неумолимо:
– Может, и для меня...
Клавдея впилась в него глазами, спросила враз пересохшим горлом:
– Ты... чего удумал?
– Дверь запри.
Покачала головой.
– Ну!
Пошарила рукой, сослепу накинула крючок.
– Иди сюда.
– Не...
А сама шажок шагнула. Малый шажок, неприметный.
– Иди.
Она и другой шажок, за ним еще... Подошла к кровати, встала перед ним, оторваться от глаз не может.
– Ну!
Она и наклонилась, она и завалилась, легла без звука, рядом, как умело подрубленное дерево. Только кровать охнула под тяжестью.
Ух, и ловок же он оказался! По-звериному ловок. Не успела слова молвить, а он уж пуговицы расстегнул, кофту через голову сдернул, принялся за белье. Клавдея его кулаками по лицу, по груди, куда попало, а он только ухает, только ахает, делает без промедления знакомое дело. Пуговицы с застежками так и отскакивают, так и отскакивают. Вмиг раздел, оголил, уложил, навис сверху... Одно лишь успела – уперлась руками в грудь, закричала тихо:
– Погоди...
– Ну! Чего годить?
– Говори... Законно?
– Клавочка, – заорал мужчина в злой запарке, – на что вы время тратите?
– Говори, пес… – яростно. – Законно?
– Да законно, законно, – взвился. – Хоть в загс, хоть в церковь, хоть к самому черту...
– Побожись!
– Ей-Богу!
– Врешь, поди!
– Пусти!
– Не пущу!
– Ты что? Первый раз, что ли?
– Может, и первый...
– Болтай!
Рвется мужчина, осатанел весь, глаза шальные, вот-вот из глазниц выскочат, а она уперлась в грудь – не пускает. Оба здоровые, распаленные, сил у обоих навалом. Только кровать ухает жалобно.
Перегнулся, заорал в самое лицо:
– Дура! Увезу с собой, жить будем...
– А вещи куда? – заорала в ответ Клавдея. – Мебель?
– Да пропади она пропадом, твоя мебель!
– Ишь ты... Не тобой куплено!
– Пусти!
– Не пущу!
– Да заработаю я, не бойся...
– Заработал, голоштанник... Где оно у тебя, заработанное? Покажь!
– Теперь нет, все прогулял... Но будет! Пусти! Заяц моченый...
– Когда будет, тогда и приходи!
– Дура! Дом выстроим! На деньги всего заведем!
– На мои, что ли?
– Хоть и на твои... Мало, что ли?
– Проговорился, паскуда!..
Тут уж Клавдея зашлась от ярости, долбанула коленом под живот: откатился мужчина в сторону, все желания сами собой отпали.
Вскочила с кровати, стала одеваться под ненавистным взглядом. Ноги дрожат, руки ходуном ходят: никак в рукава не попадет. Сволочь! Шаромыжник! Пришел на готовенькое.
– Ты на мои деньги не зарься, не зарься...
А он оглядывал ее, неодетую, дышал шумно, со свистом:
– Ишь, расперло... Гроши солить будешь?
– И буду!
– Смотри, лопнешь.
– А ты считал? – Клавдея выгнула руки за спину, не могла управиться с застежками. – Ты их заработай, заработай сперва...
– Ладно прибедняться. Платят тебе мужики.
– Платят... – взревела. – Да за этот за пятак столько сраму насмотришься – тошнит потом.
– Ну уж, – не поверил. – Тебя тошнит...
– А то! Ходит всякий, как ему вздумается... Хозяйство свое вывалил – и пошел. Будто я ему не женщина. Тьфу, сволочи!
Распалилась, подскочила к кровати:
– Слазь с покрывала, ты!
А он лежит, бесстыжий, будто в бане, стыда ни в одном глазу.
– Слазь, говорят!
– Но, но... – успокоил. – Не так громко.
– Пошел!.. – Клавдея уж себя не помнила. – Вон из дома!
– Клавочка, – сказал с угрозой, – пробросаетесь. Прогнать легко, воротить трудно.
Клавдея схватила стул, замахнулась:
– Пришибу!
Мужчина спрыгнул с кровати, натянул штаны, заправил рубаху, зло перетянулся ремнем:
– Все, Клавочка. Любовь наша кончилась.
