Начав работы по системе управления первого марсианского корабля 1М, Б.В.Раушенбах уже в феврале обратился к С.П.Королеву за помощью, так как считал, что своими силами, без дополнительного подключения разработчиков-электриков из других подразделений, его отдел не может решить задачу создания системы управления корабля 1М в столь сжатые сроки. Естественно, Б.Е.Черток получил указание: укрепить кадрами коллектив Б.В.Раушенбаха. Деваться некуда — надо было укреплять такой заслуженный коллектив. А где брать разработчиков-электриков? Основные кадры электриков и электронщиков у И.А.Сосновика, но он сам еле сводит концы с концами даже с учетом подключенных сотрудников из лаборатории Г.Носкина. Можно было бы отдать часть ведущих сотрудников лаборатории Г.Носкина, но эти «ядерщики-ламповщики» ведь совсем не знают полупроводниковую технику. А когда стоят такие сроки, отдавать не подготовленные кадры — это ведь не серьезно. Отвечать-то все равно Б.Е.Чертоку. В общем, дело шло к тому, что либо отдать часть опытных специалистов из лаборатории И.А.Сосновика, либо брать на себя, в лабораторию И.Сосновика, часть работы другого отдела. И.А.Сосновик и А.А.Шустов были категорически против передачи сотрудников в отдел Раушенбаха, а первый вообще не хотел участвовать в этом «гиблом» деле, но на Шустова очень сильно давили, и для него наиболее приемлемый вариант заключался в подключении к этой работе лаборатории Сосновика с переводом к нему практически всех ведущих сотрудников моей лаборатории. Однако при обсуждении этого вопроса у Б.Е.Чертока в присутствии А.А.Шустова и меня я высказался категорически против предложения A.А.Шустова, которое означало фактическое расформирование нашего дружного коллектива, сплотившегося и получившего большой опыт на серьезной и ответственной работе по ядерной тематике. Здесь же, опираясь на мнение коллектива, я предложил Б.Е.Чертоку поручить работу по созданию счетно-решающего прибора системы управления корабля 1М целиком нашему коллективу, учитывая, что часть ведущих сотрудников лаборатории в ближайшее время должна была завершить работы в Обнинске и вернуться в Подлипки, а часть сотрудников, временно переданных в лабораторию И.Сосновика, должна вернуться обратно.
А.А.Шустов был категорически против моего предложения. После некоторой перепалки Б.Е.Черток принимает мое предложение, на что А.А.Шустов в заключение произносит фразу, которую я никогда не забуду: «Борис Евсеевич, мы погибнем!» Шустов вложил в этот вопль души все: и ощущение своего тяжелейшего положения как начальника отдела, и неверие в этот неизвестный молодой коллектив, и сознание возможного срыва работы, порученной С.П.Королевым, который, как я потом узнал, его очень ценил и, по словам Королева (это было сказано в моем присутствии), считал его своей правой рукой.
Можно только сожалеть, что после смерти С.П.Королева эта его правая рука была серьезно понижена в должности новым главным конструктором ОКБ-1 B.П.Мишиным, который этим поступком отыгрался на Шустове и других ведущих специалистах С.П.Королева, не испытывавших любви к его первому заместителю.
Забегая вперед, могу сказать, что когда я впоследствии узнал Шустова по этой первой, а потом и по другим, не менее напряженным и тяжелым работам, которые вместе пришлось выполнять, по общению с ним и в неформальной обстановке я понял, что этот человек никогда не кривил душой, всегда отстаивал мнение и выражал свое понимание обстановки на любом уровне, не любил компромиссных решений, но как солдат, воевавший в начале Великой Отечественной войны, даже, казалось, невыполнимые приказы принимал к исполнению.
Летом 1941 года Анатолий Шустов, студент 3-го курса Ленинградского института киноинженеров, вместе со всем курсом в составе дивизии народного ополчения встал на защиту Пулковских высот. По его рассказу, из 150 человек их курса в живых осталось 5 студентов, и среди них он — покалеченный, на грани жизни и смерти. Выдающийся хирург И.И.Джанелидзе сумел сохранить Шустову жизнь. В 1947 году он, окончив МЭИ, стал работать в КБ С.П.Королева и был у истоков ракетной и космической техники С этого времени и до образования нового отдела в ОКБ-1 он уже много сделал в области радиоуправления ракетами и космическими аппаратами (Б.Е.Черток в своих книгах называет его радистом), порядком хлебнул проблем и трудностей становления этой отечественной техники, но привык подчиняться решениям руководителя. Так было и с решением Б.Е.Чертока о привлечении нашей лаборатории к этой «гиблой» работе.
