— Чужим коней не даём.
— Да какой же он чужой! — обиделся Колька. — Это ж внук деда Стогова.
— Я это и без тебя знаю. А что он понимает в конях? Напоит горячих да и поставит в стойло, а мне отвечай.
— Вы думаете, Петька не знает, что после водопоя горячему коню на месте стоять нельзя! — возмутился Колька при одной мысли, что Петю могли заподозрить в незнании таких простых вещей.
Но конюх остался непреклонным, и Петя, чувствуя, что его нижняя губа начинает предательски подёргиваться, а глаза туманиться от слёз, уныло поплёлся домой.
— Случилось что? — спросил дед, продолжая прилаживать крышку улья.
— Да так… ничего…
Петя сел на завалинку под хатой, склонил голову. И всегда у него получается не так, как у других ребят! Почему так, почему?
Но обидней всего было то, что его Зорька попала в Гаврюшкину упряжку. А он, Петя, так привык к ней, полюбил, да и лошадь знала его голос и всегда вопросительно посматривала на него. Ну, чем, мол, сегодня угостишь?..
Во двор донёсся грохот подвод — Петя бросился к забору. По улице игривой рысцой мчалось шесть упряжек. Впереди, конечно, Гаврюшка. Он размахивает кнутом и хитро поглядывает на Петю. Вот стегнул Зорьку, нарочно стегнул…
Петя сердито насупился, сжал кулаки, точно готовясь к бою. К нему подошёл дед, понимающе усмехнулся в пышные усы.
— Не дали упряжки? — спросил он с сочувствием.
— Я и не просил… Всё равно не дадут…
— Отчего не дадут? Ты ж коней не боишься.
Петя молчал. Если он сейчас упомянет о своей Зорьке, то слёзы сами польются из глаз. Дед ободряюще взъерошил на голове внука выгоревший чуб и посоветовал:
— А ты не отступай, добивайся своего.
— Тебе хорошо сказать — добивайся. А если конюх со мной и разговаривать не хочет!
— Пойди к старшему конюху, к бригадиру, доберись до самого председателя колхоза.
Петя смахнул непрошеные слёзы и с надеждой посмотрел на деда:
— Ты бы сходил, тебе и конюх не откажет.
— А у тебя языка нет за себя похлопотать?
— Думаешь, председатель разрешит?
— Смотря как ты сумеешь попросить.
Вечером Петя с Колькой отправились в правление колхоза поджидать председателя. Петя сидел на крыльце бледный и молчаливый. Он то и дело глотал слюну, тяжело вздыхал и в сотый раз обдумывал свою речь. Но речь произносить так и не пришлось — председатель очень торопился, и Петя, шагая рядом с ним, спешил рассказать обо всём, пока тот не вошёл в свой кабинет.
— А с лошадьми ты обращаться умеешь? — спросил председатель, уже взявшись за ручку двери.
— Это я-то не умею?! — искренне возмутился Петя и, позабыв о своём страхе, воинственно заявил: — Да я на состязаниях в чемпионы вышел, а там и верховая езда была.
— И ты скакал верхом? — с интересом спросил председатель.
Пете очень хотелось сказать, что он скакал верхом, но лгать он не умел, поэтому, покраснев, мальчик признался честно:
— Нет, скакал Мишка Щука.
— Верно. Хорошо, что сказал правду. Мне Мишка о тебе рассказывал. Тебя Петей зовут?
— Ах да, Мишка ваш сын! — только сейчас вспомнил Петя, и, чтобы сказать что-нибудь приятное Мишкиному отцу, который, вероятно, знает, что из-за Мишки чуть не проиграли состязание, он прибавил утешающе: — Ничего, верхом он скачет неважно, зато плавает лучше всех. Его даже Щукой за это прозвали. — И тут же жалобно прибавил: — Дяденька, так распорядитесь, чтоб мне дали упряжку.
— Чемпиону отказать трудно, — развёл руками председатель. — Ладно, позвоню сейчас, авось конюх подобреет.
— Спасибо! Большое вам спасибо! — восторженно выпалил Петя и вихрем вылетел из правления.
Домой он мчался так, что даже Колька с трудом поспевал за ним.
Утром дед и внук отправились на колхозный двор. Дед о чём-то переговорил с конюхом, затем вынес из конюшни упряжь и вывел пару лошадей.
— А как же Зорька? — невольно вырвалось у Пети.
— Будет и Зорька. Сначала запрягать выучись. Ну-ка, давай разберёмся в этой премудрости.
Петя с готовностью присел возле упряжи, с удовольствием вдыхая незнакомые ему запахи дёгтя, кожи и конского пота.
Дед несколько раз запрягал и распрягал лошадей, всё подробно объясняя и давая возможность мальчику самому испробовать, как затянуть ту или другую пряжку или надеть уздечку, заправить удила. Для этой работы Петины руки были ещё слабоваты, но он так старался, что даже вспотел от усердия. Дед легко, только одной рукой помогал внуку и гудел удовлетворённо:
