— Плохо дело, — пробормотал Колька. — Теперь раззвонит по всему селу да ещё и нашу свинячью езду пристегнёт.
Гаврюшка бросил в рот несколько ягод, аппетитно пошлёпал губами и, выплюнув косточки, продолжал:
— Петя, тебе чего дать, картошки или черешен?
— Зачем мне твоя картошка нужна?
— Ха! Да тебе ж, бедненькому, картошки и понюхать не дают. Я в бинокль каждый день наблюдаю, когда вы обедаете.
— Врёшь, всё врёшь! — вспыхнул Петя.
Мысль, что Гаврюшке уже всё известно, неприятно поразила его. Ох, и неладно всё получается!
— Вру? — насмешливо прищурился Гаврюшка. — А у меня свидетели есть — Вовка Кравченко и Васька Сухарь. А вон и ещё один свидетель — чья сапка в картошке валяется?
— Ну и пусть валяется.
— Ты думаешь, мы не видели, как ты на ней верхом ездил? Прямо любитель верховой езды — то на сапке, то на свинье!
У Пети даже слёзы выступили от стыда и обиды, а Гаврюшка продолжал всё с той же издёвкой:
— Лодырь, бери сапку да сапай картошку, а то тебе дед её и понюхать не даст. Он старик правильного характера.
— Я лодырь, а ты… — Петя лихорадочно искал нужные слова и наконец нашёл их. — А ты лодырь на всю школу, даже переэкзаменовку получил! Да сам-то ты умеешь сапать?
— Ещё и тебя научу!
— Не спорь, — шепнул Колька. — Они с братом завсегда первыми всё выпалывают. Это у них считается упражнениями для укрепления бицепсов.
«Нужно было о прополке не говорить, а только о переэкзаменовке», — с досадой подумал Петя. Но теперь отступать было уже поздно, и он храбро прибавил:
— А насчёт картошки ты набрехал — я ем её сколько угодно.
— Набрехал, говоришь? Ладно, посмотрим! — так и загорелся Гаврюшка. — Докажи! Я свидетелей приведу, и мы в бинокль будем наблюдать.
— Приводи, — храбро ответил Петя, — только побольше собери, со всего села!
Сердце у Пети на мгновение дрогнуло. Что, если дед не пойдёт на уступку и по-прежнему не даст ему картошки? Но эта мысль показалась просто чудовищной. Разве дед допустит, чтоб его родного внука опозорили на всё село? Ни за что не допустит. Отбросив всякие сомнения, Петя ещё раз вызывающе крикнул:
— Смотри, переэкзаменовщик, протри свой бинокль хорошенько, чтоб виднее было!
— Не бойся, всё увидим, — спокойно ответил Гаврюшка, выбирая из картуза черешни поспелее.
Беззаботно насвистывая, хотя на сердце было и не совсем спокойно, Петя направился к сараю, где дед что-то мастерил.
Старик спокойно выслушал сбивчивый рассказ внука и только развёл руками:
— Не могу, Пётр, уговор дороже денег.
— Так ты ж пойми, я есть картошку не буду, я только положу её на свою тарелку, только для маскировки! — дрожащим голосом умолял Петя. — Ну, деда, не позорь меня.
— Не я — сам себя позоришь! — осуждающе прогудел дед. — А кривить душой в угоду твоей лени не стану.
— Я уже не буду лениться! — вырвалось у Пети.
— А коли так, то выполи картошку, и делу конец.
— Так я ж за один день не успею.
— А от тебя больше трёх рядков зараз не требуется.
Мальчик понял, что никакие мольбы не в состоянии поколебать упрямого деда, и в отчаянии отошёл от него. Теперь его позор неизбежен.
Красная Колькина голова уныло торчала из-за плетня. Он издали прислушивался к разговору. Убитый вид Пети говорил обо всём без слов. Перебравшись через плетень, Петя уселся рядом с приятелем.
— Что теперь будем делать?
Колька задумался.
— А может, и вправду выполоть? — спросил он.
— Тоже сказал — выполоть! А Гаврюшка? Такой свист подымет — всё село сбежится.
— Не подымет. Нужно выследить, когда он с Митькой уйдёт купаться. Я влезу на дерево, в дозоре буду, а ты хватай сапку и действуй.
— А вдруг они не уйдут на речку?
— Ну да, как это не уйдут! — с уверенностью ответил Колька. — Постой, да их и сейчас, кажется, дома нет. Ну-ка, проверю!
Через несколько минут Колька вернулся сияющий:
— Всё в порядке, пошли сапать. Только смотри окучивай хорошенько, а то дед забраковать может, он у тебя крутой старик.
Петя поспешил на огород. За эти дни сорняки разрослись, и полоть было значительно труднее, но мальчик не замечал усталости. Дважды Колькин предупреждающий свист заставлял его ложиться в картошку, но тревога оказывалась ложной. После небольшой передышки Петя, боязливо оглядываясь на Гаврюшкину усадьбу, возобновлял работу.
