— Ни за что! Это подарок.
— Засушишь, поставишь на полочку, да?
— Ну уж не до такой-то степени он мне дорог. Но если выбросить букет прямо здесь, то синьор Бартоломео может его найти и расстроиться — он же вечно бродит по окрестностям.
— Коварная! В море выкинешь?
— А что, хорошая идея. В этом есть что-то символическое.
— Ты имеешь в виду похороны на море? Венки на волнах, все такое?
— До чего ж ты вредный человек, Брюс Блэквуд! Скажи, пожалуйста, мы едем в Париж?
— Да, на один вечер. Встретимся с моим партнером Жилем Гидо. У тебя найдется вечернее платье?
— Ой! Нет...
— Ладно, прошвырнешься по магазинам. Шопинг в Париже давно совершала?
— В другой жизни. Так мы не едем, летим?
— Конечно. Я больше не могу сидеть за рулем. Самолет ждет нас в Реджо ди Калабриа.
Кэти задумалась, а потом медленно произнесла:
— А как это самолет так быстро оказался в Италии? Ты же не знал, что в колумбийском филиале неприятности?
Брюс хмыкнул и ничего не ответил. Кэти полезла в карман, достала сотовый, поиграла кнопками...
— Брюс! Это же... местный звонок! Кто это был?
— Не у одной тебя знакомые на кухне.
— Ты... подговорил кого-то из обслуги?
— Фу, ты сейчас разговариваешь, как Пру. У меня на вилле есть хороший приятель, конюх Луис. Он испанец. Я дал ему номер своего телефона, попросил позвонить в определенное время.
— Брюс... Ты с самого начала хотел удрать пораньше?
— В общем-то да. После твоего бенефиса в первый вечер я стал готовить пути отхода.
— Так это... из-за меня? Брюс, ты...
— Что опять? Что я сделал не так?
Вместо ответа Кэти кинулась к нему на шею и крепко поцеловала в щеку, отчего Брюс едва не уехал в кювет. Париж был прекрасен — как и всегда, собственно. Увы, времени на прогулки не было, поэтому Кэти успела только поглазеть на знакомые по открыткам и альбомам пейзажи лишь из окна такси. Потом был бутик с очаровательной девушкой-продавцом, которая ворковала как голубица, и под это воркование подобрала для Кэти сумасшедшей красоты платье из переливчатого изумрудного шелка, точь-в-точь под цвет ее глаз. А к платью туфельки на высоком каблуке, сплетенные из бесчисленного количества золотистых косичек, и такую же золотистую сумочку. Рассматривая себя в зеркале, Кэти тут же решила, что сегодня наденет свой нефритовый браслет — к наряду он подходил идеально.
Она не чувствовала ни капли усталости, хотя неделя выдалась не из легких, да и сегодняшний день она практически целиком провела, беседуя по телефону и читая электронную почту. После слов Брюса, сказанных на проселочной сицилийской дороге, совсем по-другому вспоминала она о жарких поцелуях под дождем, и все внутри Кэти пело и рвалось куда-то ввысь. Сегодня ей хотелось быть красавицей, именно красавицей, причем не для того, чтобы соблюсти дресс-код, нет. Для Брюса Блэквуда. Для него одного.
Приехав в отель, она приняла душ, тщательно высушила и уложила волосы, а затем принялась наряжаться...
Жиль Гидо Брюса скорее раздражал. Так было всегда, потому что Гидо был довольно противным типом. Хотя ему принадлежало несколько коммерческих банков и доля в бизнесе Брюса, при встрече с ним Брюса не оставляло ощущение, что он разговаривает с подпольным букмекером или сутенером, а не с респектабельным бизнесменом.
Сейчас Гидо вещал что-то насчет предприятий на Борнео, которые, по его мнению, никакой прибыли дать не могли, ибо туземцы — так выразился Гидо — совершенно не умеют работать.
— Для стимуляции их деятельности, Брюс, нужно поставить у берегов американский авианосец, а лучше — базу рейнджеров на берегу... О-ля-ля! Вот это класс!
Брюс обернулся, чтобы посмотреть, что это увидел Гидо, и остолбенел.
Он и так знал, что она красавица, но сегодня — сегодня Кэти Спэрроу действительно и несомненно походила на фею из сказки. Изумрудный шелк струился по совершенной фигурке, тонкая золотая цепочка лишь оттеняла золотистый загар чистой и нежной кожи, загадочно мерцали зеленые колдовские глаза, рассыпались по плечам тугие темные локоны, и на запястье теплым светом горел, переливался подаренный Брюсом нефритовый браслет с едва заметными золотыми иероглифами...
