Кейд усмехнулся и отодвинулся от стойки.
— Слышала о нем, да? Этот прохвост был никем, а сейчас только посмотри на него.
Раш Меррик — один из лучших мастеров тату в США. Его работы попали в национальные журналы, а несколько друзей Эйвери сейчас дожидались своей очереди, чтобы попасть на прием к талантливому художнику.
— У него в клиентах есть несколько знаменитостей.
Блэквел подкрался к ней как кот, и сердечко Эйвери опять забилось.
— Я служил в Афганистане. Однажды мы патрулировали территорию и проходили через разрушенную бомбами деревеньку. Там жили несколько наших осведомителей, а американцы помогли отстроить школу, разрушенную Талибаном. Похоже, талибам это не понравилось.
— Ужасно.
— Да, ужасно. — Кейд выглянул в окно и на мгновение, его взгляд помрачнел от воспоминаний. — Я даже не знаю, как так случилось, но парень из моего отряда наступил на мину. Полетела шрапнель.
Нам повезло: никого не убило, но ранило нескольких солдат. Металлический осколок обжог мне руку.
Даже после заживления видок был еще тот.
Блэквел опять повернулся к Эйвери, но теперь его взгляд прояснился. Она задумалась, что он видел и пережил за океаном, и как его это изменило.
— Примерно год спустя я проводил отпуск в Вегасе с приятелями. И, как обычно в этом городе, одно, другое, третье, и мы попали в небольшой тату-салон. Там работал Меррик. Тогда он был никем — обычный парень, — но даже пьяный в стельку от текилы я заметил, что у него есть талант. Сделав татуировки, мы забрали его с собой и напоили до чертиков.
Кейд улыбнулся, все больше напоминая знакомого ей юношу, а не мужчину, каким стал.
— Уверен, Меррик после той ночки больше не пьет. И если мне хочется обзавестись новой татуировкой, то его двери для меня всегда открыты.
Кейд стоял в нескольких шагах от Эйвери у окон, и она ощущала исходящий от него жар.
Интересно, чувствует ли он ее тепло? Блэквел поднял руку, демонстрируя линии и краски.
— Иди сюда, взгляни.
Эйвери медленно подошла и затаила дыхание. Линии текли и струились, словно на холсте. Цвета смешивались, добавляя рисунку глубины и загадки.
— Какая красивая.
Эйвери хотела было коснуться татуировки, но в последний момент спохватилась.
— Эта напоказ. — Другой рукой Кейд закатал рукав. — А вот эта — личная.
Эйвери посмотрела на загорелую кожу и четко очерченную мышцу. На ней было изображено сердце с ангельскими крыльями. Эта картинка была побольше, начиналась на плече и спускалась на бицепс, а под сердцем были выгравированы три маленькие буквы.
— Инициалы моей мамы. Этот рисунок изображен на ее могильном камне, — пояснил Блэквел.
Эйвери посмотрела спутнику в глаза. Его мать умерла от рака, когда ему было восемь, но она не помнила, чтобы на могиле было надгробие.
Кейд опустил рукав, скрывая замысловатую картинку, и, будто читая мысли Эвы, объяснил:
— Я поставил ей могильный камень после того, как папаша наконец откинул копыта. Кретин ничего для нее не делал. Не мог наскрести даже пары сотен на надгробие. В общем, в ее библии была закладка с сердцем, крестом и крылом. И хоть она была потрепана, мама дорожила только ею и библией. После ее смерти, отец сжег и то, и другое, но я запомнил изображение и, как только разжился деньгами, сразу же заказал такое же на надгробии.
Его рассказ перенес Эйвери в прошлое, в юность. Непонятый паренек с самым большим сердцем из всех ее знакомых, живущий с грубияном отцом в маленькой, грязной хижине. Кейд однажды рассказал, что получил шрам, защищая мать от побоев пьяного отца. И что когда ее не стало, то быстро катился под откос, пока не познакомился с Эйвери.
Осознав, что тот паренек все еще живет в стоящем перед ней мужчине, она сглотнула, потому что сердце, которое она так старалась защитить, сильно екнуло в груди.
— Ув-верена, она бы оценила все, что ты для нее сделал.
На его губах опять расцвела полуулыбка, но так и не дошла до глаз.
— Я знаю, что она ценит.
Он говорил так, будто мать все еще жива. Удивительно, что, пережив такое детство, побои отца, нелегкую жизнь в армии и работу под прикрытием в ФБР, Кейд все еще остался в душе верующим.
