С Константином князь поладил бы, но за его спиной стоит Литке, его учитель и наставник, а Меншиков его терпеть не может. Литке — друг Врангеля… Князь уже решил: убрать Литке куда-нибудь подальше, в Архангельск, что ли.
…Бал был громадный. Присутствовали все морские офицеры Петербурга и Кронштадта.
Князю опять пришлось услышать разные толки о назначении одного молодого офицера командиром кругосветного транспортного судна. Офицер этот был вахтенным начальником на «Авроре», где обучался морскому делу Константин.
Не из-за этого ли офицера недоволен великий князь?
Литке рекомендовал его, и Константин ходатайствовал. Но как знать, годен ли будет он для командования кругосветным транспортом? Константин совсем еще юноша, ему все кажется возможным. Рекомендациям Литке князь не очень верил.
«А отвечать за транспорт мне! Были люди и постарше и поопытней. Желающих немало, и у всех найдутся рекомендации. Мало ли что офицер окончил корпус из первых, отлично учился в офицерских классах. Да где он плавал? С великим князем?» — Меншиков относился иронически к этим путешествиям. Одно — с великим князем плавать, а другое — командовать самому, да еще транспортом.
«Невельской служил на линейном корабле. Вахтенным лейтенантом. Правда, командовал он вахтой особой. В этой вахте был записан простым матросом по приказанию отца великий князь Константин Николаевич. Государь прочил младшего сына в генерал-адмиралы. Константин должен стать главой морского флота в государстве. И уже становился. Для воспитания его в свое время по рекомендации учителей морского корпуса, а более всего самого директора корпуса Крузенштерна назначен был Литке, придан ему лучший и смелейший из морских офицеров, образцово закончивший морской корпус, Геннадий Невельской. Сын небогатой вдовы — помещицы из-под Костромы… Еще Петр Великий велел набирать моряков в Костромской губернии, где Иван Сусанин спасал род Романовых. Бог с ним, с этим Невельским…»
Константин вырос, входит в силу, хотя еще зелен. Ходатайствует за офицера, у которого бегал по мачтам.
И хотя Меншиков не мог пренебречь ходатайством будущего главы русского флота, но и к назначению душа не лежала. Следовало все взвесить и, быть может, как-то отвлечь Константина, которому, верно, это скоро и не очень надо будет. Ведь все забывается.
Предстоящее назначение вызвало разговоры, и некоторые были недовольны.
Когда же сегодня великий князь, генерал-адмирал, выказал Меншикову холодность, старый князь спохватился: не дал ли маху?
Было у князя и еще одно соображение, почему он так долго тянул с назначением Невельского. Князь слыхал об этом офицере не раз и прежде и не хотел бы отпускать его. Он был нужен здесь.
«Он смышлен, — думал Меншиков, — красноречив, хоть и заика. У меня не так много хороших офицеров. Так у нас повелось: как русский выдался — на транспорт его да на край света или на Черное море! А тот рвется за чинами в кругосветное. Русские тянут лямку, а немцы все у меня в Адмиралтействе, да еще поговаривают между собой, что славяне без Рюрика никуда не годны. Все родственники и протеже Врангеля и Гейдена!»
Могли, конечно, быть и другие причины для недовольства великого князя. В голове Меншикова, как всегда в таких случаях, поднялся целый вихрь догадок и предположений. Могли быть интриги, оговоры. Но все же ни одна из причин не была серьезной, и Меншиков не знал, на что подумать.
«Не Чернышев[44] ли опять напакостил? Черт меня за язык дернул!»
Графиня Чернышева, жена военного министра, недавно рассказывала в обществе о военных подвигах своего мужа: он, будучи молодым офицером, дважды будто бы разбил в двенадцатом году Наполеона, чуть не взял его в плен и отбил у французов большой город. Но название города графиня позабыла.
— Подскажите, князь, какой город занял мой Александр, — попросила она сидевшего подле Меншикова.
— Вавилон, графиня, — ответил тот серьезно.
А однажды матрос вез дрова по набережной Невы.
— Куда везешь? — спросил шедший пешком Меншиков.
— Пароход топить! — браво отвечал моряк. — Повезем министра финансов.
— Ты сначала посади министра, — ответил Меншиков, — а потом уж топи пароход!
