"Зачем вам это знать?" - "Потому что я очень одинок, Мария. Если я не могу, не смею с вами говорить, так хоть сочувствовать вам..." Внизу тишина, только канарейка скачет и чирикает у Марии над головой, а может, Адама нет дома?.. Станда высовывается из окна. Нет, торчит, как всегда, в садике, присел на корточки, колупает пальцем землю у каких-то саженцев - и ввалившихся глаз не поднимет, так погружен в свое кропотливое занятие или в какие-то бесконечные скорбные мысли.
Вдруг он поднял голову, словно прислушиваясь. Нет, ничего. Станда уже собирался вернуться к своим ладоням и думам, но тут Адам выпрямился и настороженно уставился на дорогу. Там ничего не видно, только с протяжным гудком мчится к "Кристине" машина. Вдруг Адама охватывает спешка, он бросается в дом, выскакивает, па ходу напяливая пиджак, и бежит, даже не захлопнув за собой калитки. Ту-ту! - по дороге проносится санитарная машина, за ней - другая. Станда в тревоге вздрогнул. Что-то случилось! То там, то здесь из домиков выбегают шахтеры и, затягивая ремень, вскакивают на велосипеды, летят туда же - видимо, к "Кристин". Странно видеть улицу, когда все спешат в одну сторону; женщины выбегают на крылечки, смотрят туда же, вниз, где за деревьями видны трубы и копер шахты "Кристина". Что-то случилось, чувствует Станда, удивляясь, как люди сразу об этом узнали и мигом запрудили улицу.
На крыльцо выходит Мария, тоже смотрит вниз, поижиыая к груди какое-то шитье, и стоит в оцепенении. У Станды забилось сердце, кровь кинулась в голову, ему приходится отвернуться от окна, чтобы перевести дух. Вот оно! Мария осталась одна! Она одна... Ее уже нет на крыльце, очевидно она вошла в дом и снова раскладывает шитье на коленях. А что, если постучать к ней? Что я скажу? У Станды пересыхают губы, он не находит слов, но все равно Мария одна! Он лихорадочно поправляет воротничок и снова высовывается из окна: не возвращается ли Адам? Нет, но по улице несутся на велосипедах целые группы шахтеров; пригнувшись к рулю и бешено работая ногами, они спешат к шахте; туда же бежит какая-то женщина и громко рыдает, почти воет...
Станда мгновенно спускается с лестницы, топоча ногами, как лошадь, но сейчас ему все равно, в коридорчике у него еще раз екнуло сердце, вдруг страшная слабость в коленях, но он уже во дворе, слава богу, уже на улице и мчится вместе со всеми, он бежит крупными скачками, ноги сами несут его, в жизни он еще так не бегал; Станда просто летит, чувствуя себя сильным, легким и быстрым как никогда.
У запертых решетчатых ворот "Кристины" народу набралось, словно пчел у летка: шахтеры с велосипедами, зеваки, женщины - одна, где-то у решетки, громко причитает.
Станда проталкивается.
- Что случилось?
Пожилой шахтер хмуро оглянулся на него и ничего не ответил.
- Взорвалось там что-то, - говорит другой.
- А внизу есть люди?
- Как не быть; правда, одна вторая смена, в квершлаге. Не так уж много.
Станда пробирается вперед, чтобы увидеть хотя бы двор. Там пусто и до ужаса тихо, несколько человек стоит у санитарной машины; от копра двое ведут кого-то, ноги у него заплетаются, как у пьяного, голова беспомощно упала на грудь - вот его втолкнули в какую-то дверь, вероятно там врач.
- Это Пешта? - спрашивают около Слайды, вытягивая шею.
- Нет, Колман.
- Ну, повезло ему.
Из табельной выходит шахтер.
- Благослови тебя бог, Ферда! Бог в помощь, Пуркит, - кричат люди. Ты был внизу?
- Ага, был.
- А что там случилось?
- Да взрыв. Завалило новую продольную выработку. У шестьдесят третьего, знаешь? Франта остался там.
- Какой Франта?
- Брзобогатый. Я только ногу и видел.
- А Мадра там нет?
- Мадр? Разве он не поднялся?
- Рамас там? - пронзительно кричит какая-то женщина. - Вы не видели там Рамаса?
- Да полно вам, Рамасопа! - уговаривают ее.Ведь ничего еще неизвестно!
На дворе - движение: на носилках несут кого-то к санитарной машине.
- Кто это?
- Блега, - отвечают люди.
- Кто? - переспрашивают сзади.
- Какой-то Блега, - разочарованно замечает ктото.- Такого я не знаю.
У Станды от волнения колотится сердце. Вот как, значит, выглядит катастрофа на шахте; он-то думал, что из шахты повалит огонь и дым, а оказывается ничего и нет. Санитарная машина подъезжает к воротам, они распахиваются - дорогу! дорогу! - И на теснящуюся толпу повеяло запахом карболки или еще чего-то такого. Станде становится нехорошо, он хочет выбраться из сутолоки, но не может - он стоит в первом ряду; возле него какая-то женщина изо всех сил трясет решетку и кричит: - Пустите меня, пустите, там мой муж!
