— Почему чересчур? Просто открытое, и все.
— Хорошо! — процедил Джилл. — Не придирайся к мелочам! И прекрати валять дурака, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Ноздри Бекки гневно раздулись.
— А вот тут ты ошибаешься, я пребываю в полной растерянности. Мне еще никогда не доводилось слышать подобной чуши. Подозреваю, что ты и сам до конца себя не понимаешь.
Последняя фраза содержала двойной смысл, но Бекки уже было все равно. Возможно, пора открыть карты?
— Ошибаешься, солнышко, со мной все в порядке, — медленно произнес Джилл. — А вот с тобой явно что-то не то. И началось это с того момента, как тебе вздумалось перед самой свадьбой укатить на пленэр!
О, началось… Что-то давненько не было об этом речи. Даже сложилось впечатление, что Джилл осознал тщетность своих претензий и отказался от мысли требовать от нее принесения профессии в жертву семье.
— Допустим, но при чем здесь мое платье?
— Притом! Вот скажи, зачем ты так оделась?
Бекки вздохнула.
— Чтобы отправиться на открытие новой галереи. Где, кстати, выставлена моя новая картина. Та самая, ради завершения которой я выезжала на пленэр!
Все это Джилл пропустил мимо ушей. Качая головой, он произнес:
— Не старайся, с толку меня не собьешь. Я вижу тебя насквозь.
У Бекки неожиданно лопнуло терпение.
— Насквозь, говоришь?! — воскликнула она. — И что же такое ты видишь? Расскажи мне, неразумной, а то я все никак не уловлю сути твоих намеков!
— Ох, только не нужно притворяться, — поморщился Джилл. — Даже слушать неловко, ей-богу.
— А ты не слушай, ты говори, — холодно произнесла Бекки. — Слушать я буду!
Джилл сунул руки в карманы брюк и несколько мгновений молча рассматривал ее. Наконец усмехнулся.
Нарочно так оделась, да? Чтобы на тебя смотрели все мужчины, которые будут присутствовать в галерее?
— Что-о?! — изумленно протянула Бекки. В этот момент ей было очень понятно выражение «глаза на лоб лезут». Она ожидала чего угодно, только не подобных обвинений.
С губ Джилла слетел саркастический смешок.
— Ай-ай-ай, неужели я ошибся? А, понимаю! Ты принарядилась не для всех, а лишь для одного-единственного человека. Угадал?
Строго говоря, Джилл был прав: выбирая это платье, она действительно имела в виду одного-единственного — его самого. Но чувство гордости не позволяло ей признаться в этом. Ох, да она скорее умерла бы, чем сказала, что одевалась для Джилла.
— Что молчишь? — сказал тот — Нечем крыть?
Бекки лишь обожгла его взглядом, но не проронила ни звука.
— Ладно, я и так знаю, что ты для этого своего хлыща стараешься, для Денни. Верно, солнышко?
Для Денни…
Ну вот, дождалась. А она-то почти поверила, что эта тема закрыта.
Бекки поймала себя на том, что сокрушенно качает головой. Джилл тоже это заметил, но истолковал по-своему.
— Брось, отрицать не имеет смысла. Лично мне все ясно.
— Что именно? — негромко спросила Бекки.
— Видишь ли, начало праздника намечено, можно сказать, на середину дня, а ты отправляешься туда в вечернем платье. Последнему идиоту понятно, что тебе хочется произвести на кого-то впечатление.
И снова он был, по сути, прав. Но в то же время бесконечно далек от истины…
— И ты делаешь вывод, что я стараюсь для Денни?
Джилл мрачно усмехнулся.
— Я же не последний идиот.
— Предпоследний, — буркнула Бекки.
К счастью, Джилл не расслышал.
— Что ты там бормочешь?
— Ничего!
Лишь каким-то чудом удержалась Бекки от того, чтобы не надерзить Джиллу.
Тебе можно иметь любовницу, а мне даже красивое платье нельзя надеть?
Но произнесла она не то, что подумала.
— На других девушках тебе подобные платья нравятся, а для меня доброго слова не нашлось!
Повисла пауза. Джилл внимательно смотрел на Бекки, будто ожидая продолжения. Но, так как та молчала, он в конце концов хрипловато спросил:
— И как это следует понимать?
Бекки вдруг почувствовала такую усталость, будто весь земной шар лег на ее плечи.
— Как хочешь, так и понимай, — сказала она и двинулась в обход Джилла к двери. — Не нужно меня никуда отвозить, сама доберусь. Ночевать поеду к себе на квартиру.
— Нет, постой!
Джилл попытался схватить Бекки за руку, но та отшатнулась с таким выражением в глазах, будто перед ней находился не человек, за которого она собралась замуж, а сам вырвавшийся из преисподней дьявол.
