— Мой милый муж, я так рада, что пока что у нас все в порядке. Это хорошее предзнаменование для успеха всего дела.
— И я рад, моя любимая Арлисса!
— Есть у меня чувство, что сразу после отплытия у нас начнутся большие приключения.
— Ну может и не сразу, но я знаю, что без приключений добраться до новой колонии нам не удастся. Но я не боюсь. Корабли мы отремонтировали, люди натренированы в военном деле, если кто сунется, получит по зубам. Да и опытных моряков с нами достаточно вызвалось.
— Я слышала, что ты их в основном направляешь на суда, а тренируются наземному бою они меньше всех.
— Именно так! Они нам будут ценнее, если кто-то нас будет пытаться взять на абордаж или, наоборот, мы будем брать какого-нибудь глупого наглеца.
— Ну да. И все мужчины у нас теперь будут заодно. Только рабам может быть все равно, кто у них будет новый хозяин. Но я, муженек, чую, что и здесь ты кое-что продумал.
— Правильно, моя мудрая женушка! — И принц поцеловал свою любимую супругу. — И рабы должны быть заинтересованы в победе.
— Они станут свободными, как только вступят на землю новой колонии?
— Нет, как только мы выйдем из вод Империи. Во всяком случае, те из них, кто говорит по-старкски.
— А как же мы будем в колонии без рабов?
— Я думаю, что захватим новых по дороге. А потом ведь все равно воевать придется, и противники гражданами не будут.
— Но ведь люди будут недовольны, что их рабов освободили.
— Ничего. И не с такими проблемами справлялся. Но ты понимаешь, что говорить об этом не стоит ни слова.
— Мог бы и не напоминать, мой принц! — И жена ласково погладила своего мужа по его голове, в которой появились уже седые волосы.
Тут в дверь вошел слуга, перед этим позвонив и дождавшись ответного звонка. (принц жестко вышколил слуг и рабов, что его уединение с женой нельзя нарушать без явного дозволения; а в случае срочных дел либо вестей было принято звонить три раза).
— Господин, внизу есть еще один проситель, который хочет присоединиться к колонии вместе со своим семейством.
— Передай ему, что через четверть часа я выйду в общую залу.
— Он настаивает на разговоре наедине.
Арлиссу поразило какое-то предчувствие.
— Принц, женское чутье мне подсказывает, что ты можешь сделать очень большую ошибку, если будешь говорить с ним один на один.
— Я позову своего казначея.
Казначеем был личный раб принца Китир. Он уже знал, что его по приезде в колонию отпустят и сделают гражданином. На самом деле это его не слишком радовало, служить принцу было приятно, со своей должностью Китир свыкся, а делать казначеем чужого человека было очень опасно, так что, выйдя на свободу, он должен будет оставить свое место. Но Китир понимал, что принц потеряет лицо, если не отпустит своего верного раба.
— И здесь мне что-то подсказывает, что главным здесь будут не деньги и не имущество. А безусловную тайну надо будет сохранить, как ты почувствовал сам, мой мудрый муж, предложив Китира.
— Ну тогда остается лишь принять его наедине с тобой. Утренний прием нельзя отложить, придется отложить инспекцию военной подготовки, а тебе инспекцию школы женщин.
— Ничего, мы уже их вышколили, они пару часов и без нас справятся, — улыбнулась Арлисса.
У принца стало светло на душе, он взял свою жену под руку, слуги вынесли двух его младших сыновей, двое старших и дочь присоединились к ним, и начался торжественный утренний прием, уже проходивший почти по ритуалу независимого государя. Но лишь почти: прием начинался с того, что все присутствующие молились за Императора, короля Старквайи и князя-хозяина. За Императора молились и короли, и князья, а вот два других молебна означали, что пока еще принц признает над собой власть королевства и княжества.
После необходимых ритуалов младших сыновей унесли, и начался прием. Новый кандидат в колонисты был поставлен церемониймейстером согласно его происхождению и положению, на одно из первых мест в ряду просителей и тех, кто представляется принцу. Впереди него был только барон Тринь Таррисань со своим сыном, который вчера присоединился к отцу. Принц уже понял, что этот необычный человек не ниже потомственного мастера цеха, а скорей всего и выше.
