Солдаты и офицеры не обманывались в обстановке. Они сознавали ограниченные возможности и неясные перспективы. Люди реально смотрели на положение, в котором оказалась Германия, а вместе с ней и войска генерала Власова. Все понимали бесполезность своей борьбы с коммунистическим режимом в условиях уже почти пораженной Германии… Нужно было думать только о сохранении людей для будущего. Поражение Германии мало кого беспокоило. Все были полны надеждой, что со стороны Соединенных Штатов Америки будет понимание того, что заставило бывших подсоветских людей пойти на союз с нацистской Германией для своего освобождения от большевизма. Думали так, что если на первое время западными союзниками и не будет оказана поддержка Освободительному Движению, то, во всяком случае, сочувствие и право убежища на стороне свободного мира получит каждый участник Освободительного Движения. В этом последнем ни у кого не было ни малейшего сомнения. Поэтому люди были спокойны, никто не чувствовал за собой вины перед родиной и перед своим народом.
Отношение к западным союзникам со стороны власовских солдат и офицеров может быть охарактеризовано хотя бы таким случаем, имевшим место в Мюнзенгене: — В середине февраля вблизи района расположения Первой дивизии немецкой зенитной артиллерией был сбит американский самолет. Лётчик — французский офицер, выбросился с парашютом и приземлился недалеко от одного из полков дивизии. Власовские солдаты нашли французского лётчика, привезли к себе, скрыли от немцев и спрятали в казарме. Командование полка и дивизии знало об этом случае, но не подавало виду, что это им известно. Только через несколько дней, узнав о местонахождении французского лётчика немецкие власти потребовали его выдачи.
Прошло еще две недели, и второго марта немецкий офицер связи, полковник генерального штаба Герре, вручил командиру дивизии генералу Буняченко приказ германского командования о подготовке дивизии к выступлению на фронт. (Местом назначения был указан район Штеттин в Померании. Одновременно был вручён план перевозки дивизии по железной дороге). Этим приказом роль генерала Власова, как командующего, совершенно игнорировалась. Нарушалось данное обещание о создании и использовании частей Русской Освободительной Армии только после её формирования и в цельном составе.
В это время Вторая русская дивизия находилась ещё в состоянии полной небоеспособности. Имелся только личный состав изнурённых в немецких лагерях солдат и офицеров, без оружия и, большинстве своём, без обмундирования. Третья дивизия едва формировала свои штабы.
Генерал Буняченко был поражён полученным приказам, который был передан ему, обойдя генерала Власова. Выразив полковнику Герре своё недоумение по поводу полученного приказа, генерал Буняченко немедленно связался с Власовым, который был в это время в Хойберге в 60 километрах от Первой дивизии. Если раньше немецкое командование могло безответственно бросать русские части в бой по своему усмотрению, то теперь, когда дивизия была в руках русского командования, дело обстояло несколько иначе.
В тот же день генерал Буняченко вызвал к себе командиров полков и отдельных частей дивизии и объявил им полученный приказ. Он заявил при этом в самой резкой форме, что расценивает действия немецкого командования, как обман и предательство и что будет говорить с генералом Власовым. Командиры частей полностью разделяли мнение генерала Буняченко, и на этом же совещании был намечен план особых мероприятий в дивизии на случай возможного возникновения конфликта с немцами. Впервые возник вопрос о неподчинении, вплоть до вооружённого сопротивления.
Генерал Буняченко продолжал вести переговоры с полковником Герре, ожидая приезда генерала Власова. Части дивизии проводили подготовку, приводя себя в боевую готовность, и принимали меры на случай необходимости оказать сопротивление силой. Для охраны штаба дивизии от полков был выделен сводный батальон автоматчиков с ручными пулемётами и противотанковым оружием, который в полном вооружении с боеприпасами демонстративно продефилировал мимо здания немецкого штаба связи. В гарнизонном театре, недалеко от штаба дивизии, батальону был дан «большой концерт», продолжавшийся в течение пяти часов, пока генерал Буняченко вёл переговоры, выигрывая время до приказа генерала Власова.
