— Извини, глупая шутка.
Помещение, в которое она его ввела, оказалось бывшей спальней. Мебель не тронута. Правда, покосившаяся, запыленная. Посредине стены напротив — кровать, на которой что-то лежало. Тихон подошел ближе и понял, что это и есть те мертвецы, о которых Амина должна была предупредить. Мужчина и женщина. Не требовалось особого ума, чтобы определить это хотя бы по волосам на мумифицированных черепах. Засыпанная пылью, истлевшая одежда местами разорвалась, обнажая черноту иссушенных тел.
— Здесь еще не так…
Амина оказалась так близко, что Тихон, в напряжении смотревший на тела, вздрогнул.
— Что ты говоришь?
— Не так холодно, — пояснила девчонка. — С этой стороны ветер почти не дует. Только вот мертвецы. Дядя Амантур хотел от них избавиться, но дедушка говорит, что нельзя трогать мертвых. Тем более, когда они лежат так…
— Ничего. Не в первый раз, — ответил Тихон и снова посмотрел на бывших владельцев этого жилища.
Было что-то символичное в том, что их не тронули ни крысы, ни вновь пришедшие сюда люди. Два тела, превратившиеся с момента катастрофы в мумии, лежали рядышком, так, чтобы не оставалось сомнений — эти люди думали друг о друге в самый миг смерти. Или кто-то один продолжал думать о любимом, первым ушедшим в мир иной, если смерть не пришла к ним обоим сразу, как об этом мечтается в сказках.
— Это их город, — произнесла вдруг Амина, и от этих ее слов Тихона пробрала дрожь. Такая обычно бывает в торжественную минуту, особенно когда слышишь какую-нибудь патетичную песнь вроде старого российского гимна. То же самое он испытал при виде двух мертвецов.
— Ты права, — откликнулся Тихон. — Это их город.
Спать не хотелось. У потухшего очага Амина выдернула его из дремы, перебила сон. И теперь он просто лежал, прислушиваясь к долетающим в комнату голосам и стукам. Семьи поселенцев — а их было здесь больше десятка — готовились к безопасной ночевке, закрывая щитами из досок и железа проемы нижнего этажа. Считают, что это обезопасит от незваных чужаков или от тварей, охотящихся на младенцев. Но после того, что Тихон испытал, он крайне сомневался в надежности такой защиты. Перед тем, как оставить его одного, Амина рассказала несколько историй про демонов. Не просил, сама рассказала. И не скрывала своего восхищения перед ним, человеком, которому удалось победить в схватке с чудищем.
Какая схватка?!.
«Они считают меня героем! Но не расскажешь ведь, что чуть штаны не испортил, едва увидел, как горят руки. И только потом случилось чудо. Именно чудо! Включилось что-то внутри, нажалась какая-то кнопка, о существовании которой я никогда не ведал. Столкнулись две сверхъестественных силы. Одна должна была победить. И это оказалась сила, спрятанная внутри меня.
Как странно все… И когда появились поселенцы, девчонка фактически отстояла меня. И хотя Амантур вел себя довольно сурово, это вовсе не значит, что меня взяли в плен, как я считал раньше. Вовсе нет. Возможно, Амантур считает меня чем-то вроде талисмана. Рассчитывает на участие. И я, например, могу сейчас пойти и помочь ему колотить щиты.
Но мне нет никакого дела до этих людей…» — убеждал себя Тихон.
«Я сам по себе. Приютили, накормили — спасибо. При первой возможности уйду. Да хоть прямо сейчас… Вот встану… уже встаю…» Но сытость развратила организм и заставляла сохранять горизонтальное положение. Желание бежать если и не исчезло вовсе, то, по крайней мере, надолго утонуло в приятных ощущениях в животе. Да и потом, если входы заколочены, то и выходы, значит, тоже.
«Ладно, завтра утром уйду!..»
Тихон лежал на спине, ощущая колкость травы, подстилка из которой должна была защитить от бетонного холода. В ноздри бил неприятный прелый запах мешковины, которой он укрылся от сквозняка — к этому запаху невозможно было привыкнуть. Это тебе не поролоновый матрац на полке каюты, и не шерстяное одеяло с подушкой. Это, брат, почти настоящая первобытная жизнь.
«Интересно, если существовали цивилизации, достигшие уровня нынешней, научившиеся управлять генами, расщеплять атом, но так и не понявшие ценности жизни, — что могло остаться от них после какой-нибудь общемировой катастрофы, если таковая постигла их? На счастье остального человечества, эта катастрофа оказалась локальной. Хоть она и поразила огромную территорию, пострадали в ней только те, кто родился и жил в Сибири. Очень малый процент человечества. Но кому как не нам знать теперь, что плоды рук людских превращаются в ничто еще при жизни одного поколения, что уж говорить о тысячелетиях. Что уж говорить о всем человечестве…»
