Начался длинный и мрачный путь. Узкая тропинка шла по склону горы, заросшей деревьями и кустарниками, нам приходилось пробираться сквозь ветки деревьев, рискуя сползти с крутого склона. Мне казалось, будто крючковатые пальцы хватают меня за одежду, я стыдился подобного детского страха, который не сумел унять. На этот раз отставал Торвалин. Он неуклюже путался в ветках деревьев.
— Старайтесь не ломать ветки, — предупреждал нас проводник.
Вопрос "почему?" никто не задавал, но выполнить такое условие оказалось невозможным. Начало темнеть. Я уже с трудом различал фигуры спутников впереди меня.
— Ты спешишь? — вдруг мне почудился чей-то голос.
Я огляделся по сторонам.
Среди деревьев стояла девушка в белом черкесском платье, она жестом манила меня. Её улыбающееся лицо было бледным и неподвижным. Подавив крик ужаса, я ускорил шаг. Выбравшись из леса, мы обнаружили, что Торвалин отстал от нас.
Местом нашего второго ночлега стал горный каменный домишко, даже не домишко, а каменный сарай с земляным полом. Хоть какая-то крыша над головой.
Ночью мы проснулись от стона Кролёвского. У него оказался сильный жар, я зажег лучину и с ужасом отшатнулся от него. Лицо моего спутника покрывали красные пятна. Он пытался что-то сказать нам, но не смог, только безумно мотал головой, оглядываясь по сторонам. Через несколько минут его дыхание прекратилось…
— Что с ним сталось? — спросил я проводника.
Меня охватил леденящий ужас.
— Ложитесь спать, — коротко ответил он, накрывая лицо мертвеца платком, — завтра третий день пути…
Забившись в угол, я решил последовать его совету. Вдруг завтрашний день станет последним для меня? Надеюсь, мою сумку с записями найдут путники, путь спустя много лет, и узнают о нашей судьбе, те, кому удастся добраться до этого домишка живыми…
Из журнала Константина Вербина
Преодолев открытый горный склон, мы ступили в мрачный горный лес. Узкая тропинка уходила вдаль среди стволов деревьев. По сломанным веткам нетрудно было догадаться, что здесь недавно прошли люди. Ольга держалась мужественно, но я чувствовал её скрытое волнение. Моя спутница вздрагивала, глядя на чернеющие ветки деревьев, одетые в поредевшую желтоватую листву. Их очертания, действительно, казались застывшими мистическими фигурами.
"Скоро мы найдём второго", — мелькнула мысль.
Предчувствие вновь не обмануло меня, жизненный опыт и наблюдательность иногда могут сравниться с мистическим даром. Среди деревьев мы увидели неподвижный человеческий силуэт. Я выхватил пистолет. Ольга последовала моему примеру. Человек не шелохнулся. Я осторожно подошёл к нему. Ольга замерла на месте, готовая немедля выстрелить.
Человек стоял спиной к нам. Я окликнул его — безрезультатно. Пробравшись через деревья, я увидел искажённое лицо Торвалина. Две острых ветки пронзали его шею насквозь…
Я крикнул Ольге, чтобы она не шла за мною. Даже для смелой барышни подобное зрелище было слишком неприятным.
Не имея возможности похоронить тело, я накрыл лицо авантюриста платком.
— Торвалин тоже мёртв, — сказал я Ольге.
— Неужто духи убивают всех, кто хочет добыть перстень? — спросила она.
Я не нашёлся, что ответить. Перед моим взором ещё мелькал образ Торвалина с пронзённой шеей.
В конце дня мы набрели на домишко, сложенный из камней, крытый ветками вместо крыши. Я первым вошёл внутрь. На земляном полу лежал человек, лицо которого скрывал платок. Пальцы несчастного были скрючены мучительной агонией. Подняв платок, я не сразу узнал Кролёвского, его искажённое лицо осыпали красные язвы.
— О Боже! — прошептала Ольга. — Проклятье истребляет искателей!
Она стояла в дверях, и к счастью не видела лица Кролёвского.
— Похоже, путники решились остановиться здесь на ночлег, — задумался я.
— Он был последним? — спросила Ольга. — Остался только Безымянный…
— Наверно, — неуверенно ответил я. — Значит, мы вскорости встретим Безымянного и Александру…
Ольга промолчала, я чувствовал, как она с трудом отгоняет мрачные мысли. Я окинул взглядом пустую тёмную комнату, тщетно пытаясь найти хоть какой-то предмет, бросающий свет на страшную тайну. В углу я увидел дорожную сумку. Среди вещей оказались исписанные листки. Сначала записи были сделаны аккуратно пером, потом небрежно карандашом. По взгляду Ольги я понял, что она умоляет меня покинуть жутковатое место. Я внял её немой просьбе, забрав записи.
