Радовало в этой истории только одно – никто из них, и даже бывший монах, всякими извращениями не страдает, и кальсонами моими они побрезговали, потому что если бы сняли еще и их, то я лишился бы самого главного – перстня с лалом. Ну а заодно и своего запаса серебра, который у меня хранился там же, в этом труднодоступном месте. Получалось, что я сохранил подарок, да и в финансовом отношении пострадал не очень – исчезли лишь три монеты, которые я переложил в бушлат, а прочие на месте.
Вообще-то хранить подарок единственной и ненаглядной не на пальце, а примотанным к ноге, да еще в непосредственной близости от…- оно в какой-то мере припахивало кощунством. Да и сама идея устроить тайник в этом месте тоже звучала немного по-идиотски. Мне когда Валерка в первый раз предложил использовать верхнюю часть бедра в качестве хранилища, я его и слушать не стал, уж очень оно как-то не того… Да и потом тоже отказывался, хотя уже понял, что к чему. Лишь на третий раз, когда он мне доходчиво, чуть ли не на пальцах растолковал, как будет выглядеть одинокий путник в простенькой одежде и с таким дорогущим перстнем на безымянном пальце, я скрепя сердце согласился. И впрямь, подальше положишь – поближе возьмешь.
Ну а серебряный запас туда запихали заодно. Три монетки на экстренные расходы остались в бушлате, а остальное – под скотч. Теперь же оставалось только радоваться, что друг у меня оказался таким настойчивым. Получалось, что терпеть мне лишь до ближайшей деревни, а там разживусь и одеждой и лошадью…
«И вообще все не так уж плохо,- успокаивал я сам себя,- Скажи спасибо, что не убили, хотя могли бы запросто».
Но тут же мечтательно подумалось, что если бы сейчас мне повстречался хоть кто-то из них, то я бы ему сказал такое спасибо – запомнил бы на всю жизнь.
Однако надо собираться в пугь-дорогу. Для начала подполз к костру, попробовал раздуть – может, остались искорки. Результат, разумеется, был нулевой, даже отрицательный. Мало того что я ничего не выдул из холодной золы, так еще и оказался весь в пепле. Вот уж точно – заставь дурака богу молиться.
Тогда принялся собирать в разорванные пакетики лекарства. Половину, а то и больше эти козлы попросту высыпали на землю, но, по счастью, не все. К тому же на некоторых был выдавлен рисунок, и ошибиться, какой кругляшок куда совать, я не мог. Собрав их и продолжая бормотать под нос успокоительное: «Все не так плохо», я уже совсем было изготовился в путь-дорожку, как тут в кустах неподалеку послышался какой-то странный треск. Кто-то явно пробирался в мою сторону.
Ну, думаю, хана. Прав ты, Костя. Оказывается, оно и впрямь все не так плохо… было. Зато теперь, когда оттуда вылезет медведь или штуки три волков, хуже уже не будет.
«Совсем голый, а какой смелый!» – ласково сказала Мать Волчица, разглядывая человечка, стоящего перед ней.
Я, конечно, был не совсем голым в отличие от Маугли, да и смелость моя… Нет, трусом я себя не считаю, хотя в этом случае моя отвага была скорее вынужденной. Так уж сложились обстоятельства. При ином раскладе я бы не стал искушать судьбу. Дикий зверь, да еще ранней весной, когда с едой не ахти, это, знаете ли, не шутка.
Вот только ничего иного мне не оставалось. Бежать? И далеко я от косолапого удеру? Про волков вообще говорить не стоит. Нет уж, останемся. Вон и коряга какая-то валяется, которую не успели спалить,- худо-бедно сойдет. Авось Фортуна улыбнется, и неважно какая из них – римская или отечественной закваски. Мне бы сейчас сгодилась любая удача.
«Теперь все в твоих руках,- сказала Багира Маугли,- Мы теперь можем только драться».
И впрямь иного выхода не наклевывается. В смысле более приемлемого. Стою, жду. Тот, что в кустах, как назло, не торопится. Не иначе, смакует предстоящее удовольствие. Я где-то читал, что настоящий гурман, перед тем как приступить к трапезе, некоторое время просто любуется на блюдо, наслаждаясь его внешним видом. Потом еще минуту дегустирует аромат, а уж после берется за витку с ножом. Вот только я не знал, что и среди лесных жителей встречаются гурманы. Ладно, век живи – век учись. Мне тоже спешить ни к чему.
