- Боишься? - подмигнул мне Ульянов. - Небось первая премьера?
- Есть маленько. Надеюсь, сегодня провала не будет.
- Будет успех, уж поверь мне, не одну премьеру пережившему.
Вскоре подтянулись Олег Янковский со своей верной спутницей Людмилой Зориной, а затем и одетый в элегантный черный фрак Тарковский с Ларисой Кизиловой. Причем жена Тарковского почему-то называла мужа на 'вы', заставив нас с Валей переглянуться.
- Может и нам так попробовать? - шепнула она мне на ухо.
- Я тебе щас так попробую - мало не покажется.
И шлепнул ее незаметно по круглой попке, заставив тихонько взвизгнуть. Валя, кстати, чувствовал себя словно королева бала, новое платье ей действительно очень шло, особенно в сочетании с неброскими, но красивыми украшениями. Не говоря уже о том, что и внешне она выгодно отличалась от жен других членов съемочной группы.
- Друзья мои, позвольте пригласить вас в зал, - забежал в кабинет директор. - Публика уже занимает места, а ваши указаны на пригласительных, которые вы, надеюсь, не потеряли. Да даже если и потеряли - ничего страшного, ваши места все равно никто посторонний не займет... А где, кстати, Артемьев, так и не появлялся?
- Эдуард Николаевич позвонил, сказал, что немного задерживается на студии грамзаписи, но к началу фильма обещал быть железно, - довел до сведения директора Тарковский.
- А, ну тогда ладно, лишь бы не опоздал... Пойдемте, товарищи, на свои места.
Мы один за другим через боковой проход прошествовали в огромный зрительный зал, уже наполовину заполненный народом. При нашем появлении кто-то зааплодировал, другие тут же подхватили, и вскоре зал потонул в овациях. Мы вынуждены были раскланяться, после чего заняли свои места.
- Надеюсь, после финальных титров реакция будет такая же, - сказал мне сидевший справа от меня Янковский. - Только бы народ не устал смотреть, почти на три часа кино получилось.
К 18 часам зал был уже заполнен до отказа. Появился и Артемьев, усевшийся рядом с Тарковским. Последними свои места в первом ряду заняли двое достаточно немолодых мужчин, которые, шествуя по проходу в сопровождении лебезящего директора, о чем-то негромко переговаривались.
- Ого, вместе с Демичевым сам Андропов прибыл, - прокомментировал снова Янковский. - К чему бы это? Он же вроде не большой любитель публичных мероприятий.
Действительно, Андропов, живьем-то мне его видеть еще не доводилось, но в целом он мало чем отличался от себя на фотографиях, которые я видел в интернете. Только там Юрий Владимирович выглядел постарше, все больше уже в должности Генерального секретаря.
Наконец погас свет, занавес разошелся и под оркестровую, сдобренную электроникой музыку Артемьева на экране появились первые титры, а затем пустыня Кызылкум... то бишь Марсианский пейзаж, и выползавший из-под песка очнувшийся советский космонавт Виктор Огнев в исполнении Янковского.
В принципе, я знал, конечно, сюжет фильма наизусть, раз уж являлся автором сценария, но все равно смотрел кино с чувством какого-то щенячьего восторга. Пускай здесь нет компьютерных спецэффектов, но для 70-х то, что сотворил Клушанцев, было настоящим прорывом. По реакции зала, тишина в котором периодически наполнялась хоровыми вздохами, становилось ясно, что фильм задевает людей за живое. Например, в момент очередного такого массового выражения эмоций, когда у главного героя взорвался шлюз жилого модуля, одна из зрительниц позади меня, не сдержавшись, вскрикнула: 'Ой, мамочки!'
Финальные титры шли вновь под музыку Артемьева, но теперь уже не нагнетающую, как вначале, а жизнеутверждающую. Невольно вспомнилось, как звонил накануне в Союз композиторов. Не дождавшись о них звонка, позвонил сам. Оказалось, что мое заявление попридержали, композиторы пока не могут прийти к единому мнению. Решив, что этак заявление могут и вовсе похерить, тут же позвонил своей палочке-выручалочке в лице Чарского, поинтересовался, нет ли у него выходов на членов комиссии, чтобы уж как-то додавить этих мастодонтов от музыки. Анатолий Авдеевич пообещал подумать над моей просьбой, а я, в свою очередь, сказал, что отблагодарю его Ингу очередным хитом.
