– Все равно лучше не надо.
– Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Есть и другие занимательные игры. Вот, мы с папой часто любим играть в буриме.
– Это ведь тоже, вроде бы, карточная игра… – нахмурилась Катя.
– Ты, я смотрю, совсем темная! Карточная – это бура, а буриме – это поэтическая.
Катя даже не стала обижаться на «темную», так ее заинтересовало это буриме.
– Поэтическая? Ты что, умеешь писать стихи?
– А ты будто нет?
– Ну-у… – замялась Катя.
– Баранки гну! – хмыкнула «сестренка». – И потом, буриме – это же не стихи, а так, баловство.
– Ты объясни наконец, как играть в это самое буриме?
– Вообще, буриме – это когда даются конечные слова каждой строки, в рифму, разумеется, а ты должна эти строки заполнить. Но мы с папой играем немного по-другому. Берем широкую полоску бумаги и договариваемся, о чем будем писать. А то, если каждый о разном, вообще ерунда получится, хотя, иногда тоже смешно получается. А потом пишем по очереди. Тот, кто начинает, пишет две первые строчки четверостишия, заворачивает бумагу, чтобы было не видно, а на отвороте пишет только последние слова строчек. Второй придумывает две следующие строчки четверостишия, чтобы они были в рифму этим словам, и пишет начало нового четверостишия. Заворачивает, выписывает слова, передает листок первому – и понеслось в том же духе, пока не надоест, или бумажка не кончится.
– И что?
– Так ведь прикольно же получается! Уржаться можно.
Почему-то Кате не очень в это верилось. И все же, попробовать хотелось. Она вырвала из тетради листок, сложила вдоль, разорвала на две полосы. Одну отодвинула, вторую положила перед собой и взяла ручку.
– О чем будем писать?
– Предлагай.
Катя задумалась. Обычно она сочиняла стихи о природе, о всяких там цветочках, птичках, котятках, но предлагать подобное ведьмочке было как-то неловко. Тем более, та вдруг сдавленно гыгыкнула – подслушала, видать, ее мысли.
– Э! – топнула Катя. – Не подслушивай! Кстати, как, ты говоришь, тебя можно заблокировать?
– Ну, просто представь, будто меня выключаешь. Только сейчас-то зачем? Это во время игры будет нужно.
– Тогда не смейся!
– А если смешно? Цветочки, котята…
– А о чем тогда писать? О несчастной любви?
– Нет у тебя никакой несчастной любви, не выдумывай. И счастливой тоже нет. Давай о каком-нибудь событии напишем. Например, как мы заколдуем этот город.
– О событии?.. – задумалась, пропустив слова про город, Катя. – У меня же в следующую субботу, тринадцатого сентября, день рождения! Давай напишем, как мы пригласим друзей, будем праздновать, веселиться и все такое?
– Давай! – поддержала ведьмочка. – Люблю день рождения! У меня он тоже, кстати, тринадцатого сентября.
– Я догадалась, – хмыкнула Катя. – Давай, прячься, я тебя выключаю и начинаю писать!
– Только потом включить не забудь!
Катя представила, как она запирает в темные глубины сознания свое «второе я» и тотчас же почувствовала, что и впрямь осталась одна. Тогда она отбросила с глаз челку, взяла ручку, покусала ее кончик, воздев глаза к потолку, и вскоре вывела на полоске бумаги:
Позовем друзей на праздник
Будет весело потом
Она завернула листок, написала на сгибе «праздник», чуть ниже «потом», и выпустила «из заточения» Катерину. Та сразу приказала:
– Расслабься и подчиняйся моей воле!
Катя расслабилась. Конечно, ей было слегка тревожно, но все-таки она успела за прошедшие сутки понять главное: ее «сестренка» никогда не станет делать подлостей.
А потом мир вокруг нее погас. Катя продолжала мыслить, но больше ничего-ничего не чувствовала, не видела и не слышала. Это было совсем не то, как лежать, скажем, глухой ночью с закрытыми глазами, там все-таки ощущалось и свое дыхание, и тепло одеяла, и мягкость подушки, да и слышались какие-нибудь скрипы, шорохи, шелест листьев за окном… Сейчас же у нее вовсе не было тела, и окружало ее настоящее Ничто – без цвета, вкуса, звуков и запахов.
Но испугаться по-настоящему Катя не успела. Все ощущения вернулись к ней столь резко, что она даже подпрыгнула на стуле.
– Что, круто? – гыгыкнула «сестренка».
– Жуть! – с восторгом ответила Катя.
– Ладно, выключай меня снова.
