И еще она очень боялась того, что никогда не произносила даже мысленно.
Это никогда не кончится. У других дети вырастут, пойдут в школу, институт, женятся, родят своих детей. А ее Вова будет сидеть на куче навоза и тащить горсть за горстью в рот. Когда она ехала сюда, она хотела посмотреть на Ляльку. Хоть та и на год младше, но ведь тоже не говорит. Только теперь Алина сильнее видела разницу. Да, Ляля не говорила, но она общалась, она играла, она вовлекала в игру всех, и уж совершенно невозможно было представить ее сидящей на грязной куче с набитым всякой дрянью ртом.
Конечно, надо что-то делать. Юля молчит, но теперь Алина видела, как сестра смотрит на ее ребенка. Конечно, добрым и ласковым взглядом — Юля по-другому не умеет, но смотрит, как на забавного щенка, который весело скачет и грызет хозяйский тапок.
— Ты думаешь, с ним что-то не в порядке? — слова вырвались у Алины сами собой, она даже их испугалась, но, тем не менее, продолжила: — У тебя же трое, ты можешь сравнивать.
— Ну, дети все разные… — начала Юля, вешая на крючок банное полотенце.
— Не надо мне этого, про разных. Ему летом будет три. Он похож на трехлетнего, скажи мне?
— Алина, но ведь ты водила его к врачам, а я не врач…
— Юля, скажи мне, что ты думаешь, ты же мать!
— Ну… скажем так, если бы это был мой ребенок, я бы искала врача, который объяснил бы мне, что происходит… пока не нашла того, чья версия бы меня устроила, — уклончиво ответила Юля.
— Вот! Теперь спасибо!
Алина уверенно домыла, вытерла и переодела молчавшего Вову. Она отвела его в детскую и там высыпала перед сыном целую коробку цветных кубиков и колечек от пирамидок. Вовик сразу же начал перебирать и расставлять их в каком-то ему одному известном порядке.
Алина вернулась на кухню.
— Ну, пойдем теперь кофе пить, — позвала она Юлю.
Алине показалось, что план действий намечен, и это восстановило иллюзию, за которую она так сильно цеплялась. Все будет хорошо!
* * *
Алина не стала откладывать выполнение своего плана в долгий ящик. Она узнала телефон логопеда у остеопата, к которому они ходили в прошлом году и которого им рекомендовали как чрезвычайно эффективного. Хотя врач не особо им помог. Зато теперь она умела огрызаться в комнате ожидания на «успокойте вашего ребенка». Однако было решено, что кое-какой результат есть.
Записалась она на пятницу и, слегка успокоившись, начала прикидывать срок выхода не работу. Но уже в ночь на вторник случилась новая неприятность. Вова вдруг надрывно закричал посреди ночи. То ли после поездки на дачу, то ли от съеденной земли. Бесконечные поносы не позволяли понять, все ли с ним в порядке, проблемы ли с кишечником, или возникло что-то новое, более страшное. Хотя Вовка и был любителем поорать погромче, но так сильно и пугающе он раньше не кричал, а вообще-то спал подолгу и крепко как ночью, так и днем. Впрочем, пару раз, заходя в детскую ночью, Алина замечала, что Вова не спит, а просто лежит, глядя в мерцающие маленькими цветочками потолочные лампочки. Может, он потому спал так долго по утрам, что на самом деле не мог уснуть?
Она услышала его истошный крик и пошла успокаивать, думая, что он упал и ушибся. Но сын кричал, лежа с закрытыми глазами. Без слез, без движения, будто от страха. Алина подумала, что у него что-то болит, но он не крючился, не держался за больное место, не тряс головой. Его крик жил будто отдельно от тела. Крик сам по себе, Вова сам по себе.
Алина попыталась его взять на руки, но он не хотел на руки. Не открывая глаз, он продолжал надрываться, отталкивая руки матери. Алина начала трясти его, чтобы разбудить, но это не помогало. Она сама стала кричать ему в ухо «проснись, проснись!». Она все же схватила его и потащила, вырывающегося, в ванную, умыла лицо. Попробовала пару легких пощечин. Вова не просыпался, не открывал глаза, он просто кричал в пустоту, останавливаясь, только чтобы набрать в легкие воздуха, и снова закатывался дикими рыданиями. Алину начала захлестывать паника. С ребенком на руках она вошла в спальню, злясь, что Вовин крик не мешает мужу спать. Семен поднялся и лишь встал недовольно рядом, даже не пытаясь помочь. Алина пыталась укачивать сына, пыталась прижимать к себе, положила на постель и легла рядом… Все без толку. Вова размахивал руками, отталкивал ее ногами и кричал, не открывая глаз. В конце концов нервы сдали. Алина стала трясти сына и орать ему в ухо: «Заткнись! Надо спать, спать, понимаешь!» Он зарыдал еще громче и вдруг затих, расслабился и поник всем телом. Семен снова лег в кровать и мгновенно уснул. Алина отнесла Вову в его постельку и долго еще стояла рядом, глядя, как он засыпает, временами пугающе взрыдывая, и, замолкая, начинает глубоко дышать.
