Выхватывая пистолет из-под штурмкомба и одновременно чуть приседая, что бы для упора коснуться коленом асфальта, Пан сделал только один выстрел. Массивное тело мотоциклиста, будто ветром сдуло с седла. Шокированный отсутствием седока и таким пренебрежительным к нему обращением железный конь прокатился еще метров двадцать и возле фонарного столба заглох, и упал на бок.
— У меня спокойно, — сказал в ухо Пану старший сержант, и только тут солдат заметил, что Успенский тоже стоит на колене, вот только лицом в другую сторону и защищает тыл своего товарища, медленно поводя длинным стволом «семена» из стороны в сторону.
А сбитый Успенским с ног Пельмень копошится на асфальте, слабо, со всхлипами, постанывая и размышляя, — вставать ли сразу или дождаться команды старшего сержанта.
А блуждающий по улице народ, кажется, так ничего и не понял, кроме того, что рыжий Патрик почему-то вылетел с мотоциклетного седла и расшибся. Грохочущий движок полностью погасил звук выстрела. И, поглядывая на принявших странные позы бойцов, люди начали потихоньку подходить поближе к упавшему мотоциклисту и его железному коню.
— Пойдем, и мы глянем, — сказал старший сержант, подымаясь на ноги и отряхивая с левого колена пыль. — Пельмешкин! Подъем!
Пан, поднявшись с колена и расстегнув для удобства пару пуговиц, сунул пистолет в пройму комбинезона, под ремень и пошел к убитому им Патрику, нисколько не сомневаясь в результате своего выстрела.
Заметив движение солдат к упавшему, люди сгрудились в основном на краю проезжей части, опасаясь подходить поближе. Даже вездесущие мелкие мародеры-мальчишки, знающие, что у Патрика всегда найдется, чем поживиться, не рискнули подходить к телу.
— А ты хорошо попал! — похвалил подчиненного старший сержант, разглядывая маленькую дырочку точно в переносице лежащего на спине мужчины. — Это метров-то с сорока, да на скорости…
— Про лицо я уверен был, — ответил Пан, — тут не промахнешься, а вот в переносицу случайно угодил.
— Самокритика — великая вещь, позволяет не зазнаваться, — дружески похлопал его по плечу Успенский. — Но тебе сейчас можно и позазнаваться чуть-чуть. Выстрел отличный. Ты «семена» своего давно пристреливал?
— Как получил, а потом — всё из винтовки, — сознался Пан.
— Тогда с меня поощрение, — отозвался Успенский.
В это время к ним подошел осторожными шагами тот самый брезгливый полисмен. Он оглядел со стороны труп Патрика и принялся что-то горячо, но негромко и без широких жестов, говорить Успенскому. Тот только поморщился и толкнул локтем Пельменя, застывшего возле трупа, как соляной столп.
— Это самое… — заторопился, будто очнувшись со сна, Пельмень, — он говорит, что вы убили гражданина города, ну, горожанина, который, как бы это, не нарушал законов, поэтому вам придется пройти с ним в полицию и дать показания…
— Скажи ему, — чуть с ленцой, так знакомой Пану по подростковым разговорам перед большой, «стенка на стенку», дракой, проговорил Успенский, — скажи ему, что он может пройти в жопу. И сам по себе, без нас. Потому как было распоряжение коменданта города, не появляться на улицах с оружием. Даже полиции это касается. А уж тем более этого… гонщика…
Сержант наклонился, вцепился всей пятерней в кожаную куртку убитого и резким рывком, будто тряпичную куклу, перевернул массивное тело Патрика. Народ у края тротуара ахнул, разглядев в тусклом свете, что вместо затылка у ирландца образовалась кроваво-серая каша. Но не на это указывал Успенский, а на дробовик, который продолжал висеть за спиной ирландца, правда, уже сильно помятый от удара об асфальт. Достав из кармана скромный перочинный нож, старший сержант двумя ударами обрезал держащий дробовик ремень, подхватил за ствол ружье и сильным ударом о бордюрный камень разбил замки.
— Вот так-то, — с удовлетворением сказал он, отбросив обломки и вытирая руки прямо о штаны. — А ты говоришь — пройдемте… Это мы дальше в бар «пройдемте», а ты, придурок, будешь здесь стоять и своих дожидаться… Можешь и это перевести, Пельмень…
Пока, захлебываясь в словах и жестикулируя, Валя переводил полисмену слова Успенского, толпа у края дороги образовалась уже приличная, любопытная, но спокойная, похоже, видавшая на этой улице и не такие виды, как кем-то застреленный курьер местной мафии.
