* * *
Домой Майя пришла совершенно разбитая. Разговор ее вымотал. Сил не осталось ни на что, она попросила Сережу покормить кота, а сама ушла в свою комнату, прилегла, свернувшись калачиком.
Она все сделала правильно.
Пришел Василис, поглядел на хозяйку, тихо рыдавшую в подушку, и устроился сбоку. Понятно же, у мамы трудный день, нельзя ее беспокоить. Так он и сказал Сереже, заглянувшему в комнату проведать мать. Не нравилось сыну, как она выглядит, подавленная, мрачная. Кот сверлил его взглядом, пока он не закрыл дверь, потом плотнее прижался и начал мурчать, он знал, что это помогает. Майя обняла кота, зарылась пальцами в его теплую шерсть и потихоньку заснула.
А Сергей все размышлял над тем, что же могло так ее расстроить, и приходил к одному выводу. Тот мужик, что вылез внезапно, как черт из табакерки. Это из-за него она плачет. У парня аж зубы свело, так неприятен ему стал этот мужчина. И его прямой долг защитить мать, что бы там ни было.
Утро было теплое, чудесное майское утро. Выходной день. Солнечные лучи заливали подоконник, на котором возлежал Василис, царственно взирая на весенний сквер, на голубей, воробьев, соседских кошек и прочую живность. Среди кастрированных персов его можно было считать редкостным экземпляром, потому что этот двенадцатилетний кот имел отменное здоровье, великолепный мех, жизнерадостный характер и волчий аппетит. Плевал на все диеты, очевидно выдуманные людьми специально, чтобы унизить кошачье достоинство. Он любил мясо, мясо и еще раз мясо, и еще хозяйкины котлеты.
— Тебе котлетки греть, или так будешь? — спросила его хозяйка.
Кот умудрился изогнуть бровь и на кошачьем языке ответил:
— Разумеется, греть, они же из холодильника. Только не перегрей, как в прошлый раз. Мне целых пять минут пришлось ждать, пока остынет.
Подошел Сережа, притиснул перса и взлохматил его шерсть:
— Ухххх, ты, пушистое жирное сокровище.
Кот с достоинством отстранился, промурчав в ответ:
— Во-первых, я не жирный, а упитанный, а во-вторых, я терплю твои фамильярности только потому, что ты сын хозяйки. Отойди, не мешай мне принимать солнечные ванны.
Но тут микроволновка дзынькнула, Майя достала две великолепные чуть тепленькие котлетки и кот, мявкнув:
— Отойди, короче, не стой между мной и провиантом, — сорвался с подоконника, потянулся, показав огромные когти, и как-то мгновенно очутился рядом со своей тарелкой, понюхал любимое лакомство и ушел в нирвану.
— Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Нет.
— Я же вижу, ты расстроена.
— Это ничего, сынок.
— Мама…
— Сережа, — она отложила вилку и потянулась погладить его по щеке, — У меня все будет хорошо.
— Я же вижу, на тебе лица нет. Если у тебя какие-то неприятности на работе…
— На работе все в порядке.
— Тогда что?
Она встала из-за стола и отошла к окну, пожала плечами:
— Ничего.
— Это все из-за того типа? Что в тот день приперся? Из-за него? Он ко мне вчера подходил в Универе, выспрашивал…
Майя обернулась резко, в глазах тревога, которую женщина не успела погасить.
— Что выспрашивал?
— Кто я тебе, сколько лет?
— А ты?
— Я не стал с ним долго разговаривать, подозрительный тип, он мне совсем не понравился. Это все из-за него, я прав?
— Сережа… Я все тебе расскажу. А сейчас не спрашивай, хорошо? Сейчас мне трудно будет тебе ответить.
— Ладно. Но если он тебе угрожает, или еще как-то достает…
— Нет, Сережа, он мне не угрожает. Во всяком случае, не физически.
— Мама… Что?! Что? Он все-таки достает тебя?
— Нет, сынок, он просто ворошит мое прошлое.
— Я его…!
— Нет, он больше не появится. Мы вчера переговорили, и теперь он не появится больше. И вообще, закрыли тему. Чем сегодня заниматься будешь?
— До вечера у Борьки позанимаюсь, а вечером… — парень замялся, — Вечером хочу пойти в кино с ребятами.
Майя сощурилась, чуть склонив голову:
— С Леной?
Сын зыркнул на мать из-под бровей, улыбнулся и признался:
— Ага.
— Ну-ну, давай. А я, пожалуй, уборкой займусь, генеральной… — она оглядела дом, который и так сверкал чистотой, но мысль о генеральной уборке казалась удивительно удачной, и женщина кивнула своим мыслям, — Да. Генеральной.
