* * *
Первый семестр прошел, как водится, в трудах и старательном зарабатывании очков. Это староста Сухова примерно сидела дома и грызла гранит науки, а у ребят по вечерам кипела бурная молодая жизнь. В результате с утра слегка помятые, и относительно адекватные Владик с Аликом добросовестно изображали присутствие на парах. Но одного присутствия мало, надо хоть иногда находить в себе силы и прислушиваться к тому, что на лекции говорят. А уж если записывать, то и вовсе замечательно. Один из преподавателей так и говорил:
— Покажете мне своей рукой написанный конспект, поставлю зачет.
Представьте, каково было Майке писать конспекты тремя разными почерками.
Нельзя сказать, что Владик с Аликом были совсем уж бесполезны, они оба очень неплохо занимались аналитической частью, но вот рутинная работа… В общем, вся рутина Майке доставалась. Ребята разделили предметы, у каждого был свой фронт работ и, не смотря на все трудности, наша троица неплохо справлялась.
Первую сессию пришлось попотеть. Это закон, сначала ты работаешь на зачетку — потом зачетка работает на тебя. Парни лезли вон из кожи, пытаясь в последние ночи перед экзаменами впихнуть в сопротивляющуюся проникновению знаний голову содержимое толстенных томов и конспектов, которые для них писала Майка. Ей было намного проще, хватило просто глазами по своим записям пробежаться. Да и аналитика Майе хорошо давалась, особо напрягаться не пришлось. Девушка вообще училась легко, просто никогда не стремилась выделиться, наоборот, ей больше нравилось, когда хвалили ребят, а точнее — Владика. Влад оставался ее тайным кумиром всегда, а ее вполне устраивало маленькое местечко у подножия его пьедестала.
Сессию сдали хорошо, на пятерки сдали.
Потом учиться стало полегче, особенно с середины второго курса. Появилось больше свободного времени, да и процесс притирки завершился. Все трое стали понимать друг друга с полувзгляда. Но, как ни странно, именно в этот момент наступил перелом. Все началось с маленькой, вроде бы незаметной трещинки.
* * *
Некоторые цветы расцветают рано и цветут пышно, привлекая взгляд и вызывая желание поскорее насладиться их ароматом. Другие наоборот, раскрываются несмело, поздно, и остаются на первый взгляд невзрачными. Их не разглядишь на бегу, надо специально остановиться, чтобы эти цветы увидеть. И лишь внимательно вглядевшись, мы находим их прекрасными. Так же и девушки.
Маечка Сухова начала превращаться в настоящую девушку только к девятнадцати годам, и превращение это было тихим и незаметным. Просто в один прекрасный день, разглядывая себя в зеркале, она обнаружила, что у нее начали появляться приятные женские округлости, лицо чуть утратило подростковую угловатость, овал смягчился, а глаза приобрели легкий загадочный блеск.
Девушка долго и потрясенно разглядывала свое отражение. Она так привыкла к себе, а сейчас все совершенно ново. Как теперь с этим жить? Потом подумала, подумала, вгляделась в себя еще раз… Это что же, теперь она девушка? И может быть… Конечно же тут же вспомнился Владик. Полезли мысли в голову:
— А он заметит? Должен заметить. А ему понравится?
Ей очень хотелось ему понравиться.
Раньше Майка никогда и не задумывалась на эту тему. Она для Влада была Муська, верный друг и младший брат, чем ужасно гордилась. А теперь ей как-то вдруг расхотелось быть младшим братом. Вот когда Майка поняла, что чувствовали те девчонки, которые страдали по ее Владику. А она-то глупая, над ними смеялась… Девушка совершенно не знала, как ей себя теперь вести, ведь не придешь и повесишься ему на шею не с того, не с сего. Надо, чтобы он ее сам заметил! Да. Только как это сделать, чтобы он сам заметил? Вдруг не заметит…
В общем, в тот день она появилась в Универе в платье. Ребята ее в платье отродясь не видели. Владик мельком глянул не Майю, потом присмотрелся внимательнее и выдал:
— Муська, ты никак голову помыла?
Муська готова была сдохнуть на месте. И для чего эти потуги с платьем? Ничего из ее затеи не выйдет. Но тут Алик заметил:
— Слушай, Майка, а ты чего это в платье? Никак влюбилась?
