Пять дней с прошлой записи. Руки у меня окрепли, почти не болят, и я могу уверенно держать ручку. А вот бок и спина все еще ноют.
С ногами тоже уже получше. Через несколько дней я заметил, что многие другие заключенные ходят босыми, и на следующий день пришел на работу без ботинок. Мозоли остались, но они постепенно заживают. И я чувствую, что мышцы на ногах стали сильнее.
Я по-прежнему очень несчастен, но уже не уверен, что хочу умереть. Здесь можно утопиться, однако я подожду, прежде чем принять решение.
Роботы-охранники ужасны. Один из них ударил меня, и я видел, как они бьют других заключенных. Понимаю, что это очень нехорошо, но я хотел бы, покуда жив, убить того, который меня ударил. Меня пугает такое мое желание, однако это одна из причин, по которой я хочу жить. У него красные глазки, как у злобного зверя, и мышцы, выпирающие под коричневой формой. Я бы с удовольствием разбил ему лицо кирпичом.
И еще я хочу, покуда жив, довести дневник до сегодняшнего дня. На улице еще светло. Думаю, я успею до сна записать, как сюда попал.
Несколько дней мы с Мэри Лу снова и снова возвращались к книге стихов. Мы по очереди читали их друг другу, хотя понимали очень мало. Одно стихотворение, которое мы часто перечитывали, называлось «Полые люди». Как-то во второй половине дня я читал его вслух, сидя рядом с Мэри Лу на ковре. Наверное, я смогу вспомнить слова:
Мы полые люди,
Мы чучела, а не люди
Склоняемся вместе —
Труха в голове,
Бормочем вместе
Тихо и сухо,
Без чувства и сути,
Как ветер в сухой траве…
Я как раз успел дочитать до этих слов, когда дверь отворилась и вошел проректор Споффорт. Он высился над нами, скрестив руки на груди, и смотрел сверху вниз. Это было ужасно. Мэри Лу видела его впервые, глаза у нее стали огромные и круглые.
Что-то в нем было необычно, и я только через мгновение сообразил, что именно. У Споффорта была на рукаве широкая повязка с белой эмблемой приватности. Я узнал ее по давним школьным урокам: повязка детектора.
Мэри Лу заговорила первой.
– Чего вам надо? – спросила она. Голос у нее был совсем не испуганный.
– Вы арестованы, – ответил Споффорт. И добавил: – Попрошу вас обоих встать.
Мы встали. Я по-прежнему держал книгу.
– И? – спросила Мэри Лу.
Споффорт посмотрел ей прямо в лицо:
– Я детектор, и вы уличены.
Я понимал, что она перепугана и пытается этого не показать. Мне хотелось обнять ее за плечи, защитить. Но я просто стоял на месте.
Споффорт гораздо выше нас обоих, а его мощь и величие подавляли. Я всегда его боялся, а теперь, когда оказалось, что он – детектор, и вовсе онемел.
– Уличили в чем? – спросила Мэри Лу. Голос у нее немножко дрожал.
Споффорт смотрел на нее не мигая.
– В совместном проживании. В обучении чтению и в самом чтении.
– Но, проректор Споффорт, – вмешался я, – вы же знали, что я умею…
– Да, – ответил он. – И я вам четко сказал, что в этом университете обучения чтению не будет. Учить чтению – преступление.
У меня как будто что-то внутри оборвалось. Я чувствовал, как все то прекрасное и волнующее, что появилось в моей жизни, уходит, а я стою перед огромным роботом, как ребенок.
– Преступление? – переспросил я.
– Да, Бентли. Суд будет завтра. Вам запрещено покидать комнату до моего возвращения.
Потом он взял Мэри Лу за руку и сказал:
– Вы пойдете со мной.
Она попыталась вырваться, поняла, что не сумеет, и сказала:
– Отвали, робот. Отвали, Христа ради.
Споффорт глянул на нее и как будто даже хохотнул.
– Не получится, – сказал он. Но голос его смягчился, и он добавил: – Ничего плохого с вами не будет.
Уже в дверях он обернулся и посмотрел на меня.
