- Не перебивай, Лиза, –
остановила ее Людмила Викторовна. – Иначе мы просто перестанем слышать друг
друга.
- Да я уже все сказал,
Людмила Викторовна, про животных.
- И я уже все сказала
про людей!
- Послушаем Тимофея, –
вдруг вызвала Людмила Викторовна.
- Меня? – растерялся
Тимка.
Ведь он не поднимал
руку, как делает ученик, когда хочет что-то сказать! А просто так вызывают
только в начале урока, когда проверяют домашнее задание и ставят за него
отметку в журнал. Во время общего разговора Людмила Викторовна спрашивала
обычно тех, кто сам хотел ответить.
- Не волнуйся, Тимофей,
просто скажи свое мнение: почему Герде удалось спасти Кая?
- Потому что она его
любила, – необдуманно брякнул Тимка.
Это было сказано
сгоряча и вызвало в классе шквальный взрыв хохота:
- Ха-ха-ха! – тряс
щеками толстый Денис.
- Хи-хи-хи! – заливалась
Карлова.
И все вокруг
веселились, только Славка из дружеской солидарности смотрел, нахмурившись, в
стол, как бы говоря: ну и сморозил же ты, старик, глупость – вот теперь
расплачивайся…
- Тихо! – стукнула
ладонью о стол Людмила Викторовна.
Класс притих: обычно
учительница не стучала и даже голос повышала не часто.
- Почему это вы
смеетесь – о любви никогда не слышали? Да мы тут вовсе не про ту любовь
говорим, о которой вы все подумали. Совсем о другой любви!
Теперь все стали
поглядывать на Тимку с уважением: есть, значит, какая-то особенная любовь, о
которой никто не знает, а Тимка Лучинин знает. Славка перестал хмуриться и
поднял руку:
- А что это за «другая
любовь», Людмила Викторовна?
Учительница на
минутку замялась.
- Как бы вам
объяснить... В общем, это такое чувство, которое побуждает творить добро.
Человеческая любовь…
- Какая еще
«человеческая»? – недоумевал Славка.
- Если ты любишь кого-то
по-человечески, ты будешь выручать его из беды. Даже подвиг для него совершишь,
если потребуется. Как Герда… ведь она, в сущности, совершила подвиг – спасла
своего друга от злых чар.
- Значит, она все-таки
любила Кая?
В глазах Славки
зажглись лукавые огоньки, говорящие о том, что слово «любовь» он понимает
по-прежнему, безо всяких там «добро» или «подвиг».
- Любовь, о которой мы
говорим, должна быть между всеми людьми. Вот ты любишь своих родителей?
- Ну люблю. – Славка
посмотрел озадаченно – при чем тут родители? – Конечно, люблю, только мама меня
много куда ходить заставляет. И в клуб «Путешественник», и к психологу
записала, а психолог еще сказал, что надо в Центре творчества заниматься
карате, – жаловался Славка. – А у меня голова после этого болит!
В классе опять
приготовились смеяться, Карлова уже тоненько фыркнула – на пробу, поддержат ее
или нет. Людмила Викторовна нахмурилась, и она деловито сморщила лоб, как будто
нет девочки на свете серьезней и озабоченней ее.
- Может быть, Славик,
тебе действительно трудно всюду поспеть. Но мы говорим сейчас не об этом. Я
думаю, ты любишь своих родителей. Если бы с ними, не дай Бог, случилась
какая-нибудь беда, ты пришел бы на помощь, правда?
- Конечно, – вздохнул
Славка.
- Вот это и есть та
самая человеческая любовь, о которой идет речь. Любовь-Добро, Любовь-Благо.
Такой Любви учит нас христианство – религия, которую принес на землю Иисус
Христос.
- Кто это Христос? –
переспросили в классе. – Он, что ли, Бог?
- Богочеловек, если
сказать точнее… То есть Бог, воплотившийся в человека.
- Зачем?
- Чтобы спасти людей.
Насколько я знаю, надо было принести жертву за человечество и от лица
человечества, а никто не мог сделать этого, кроме Бога, – объясняла Людмила
Викторовна. – Поэтому Бог принес ее в человеческом виде, а для этого сначала
стал человеком. Вот и получилось такое уникальное явление – Богочеловек.
Несколько секунд
класс молчал. Что-то было во всем этом особенное, не до конца понятное, но
значительное. И еще привлекало то, как разговаривала с ними учительница –
совсем по-взрослому, словно сама раздумывала над своими словами и советовалась
с классом, насколько в них можно верить.
- Откуда вы обо всем
этом знаете? – выскочила Карлова.
- Это основы
христианской религии, – пожала плечами Людмила Викторовна. – Их должен знать
каждый культурный человек, как верующий, так и неверующий.
