Пронзительно закричал ребенок, соседки исчезли, Лота и Лиента оттеснили обезумевшую женщину.
– Тихо, тихо, – уговаривала Лота. – Это друг, он поможет твоему мальчику.
– Уведите ее, – приказал Андрей.
– Не дам! Не дам! – рвалась к ребенку мать, не помня себя от горя.
– Идем, нельзя так.
Женщина ничего не слышала, неистово рвалась к плачущему сыну.
– Остановитесь, – сказал Андрей. – Отпустите ее.
– Отпустить? Но, Дар… – Лиента умолк, прерванный нетерпеливым жестом.
Женщина метнулась к Андрею, но вдруг приостановилась, медленно опустила руки, лицо ее разгладилось – гипновнушение, усиленное ТИССом, пробудило ее разум.
– Ты можешь теперь спокойно слушать меня?
Женщина вздохнула, подняла глаза на Андрея.
– Если ты позволишь, я осмотрю твоего ребенка. – Глаза ее метнулись к сыну. – Может быть, ему еще можно помочь. Но не мешай мне.
Женщина колебалась.
– Посмотри, – указал Андрей на Лиенту.
Она только теперь увидела лугарина.
– Вождь!? Ты здесь!? Почему ты… с ним!?
– Уведите ее, – сказал Андрей, – время уходит.
Лота, обняв женщину за плечи, повела ее к дверям.
– Мне – тоже? – спросил Лиента.
– Нет. – Андрей обернулся к лугарину, глядя ему в глаза, проговорил: – Я хочу, чтобы ты узнавал меня. Мне нужно доверие в ответ на мое, хоть кто-то мне должен верить, я не могу выпрашивать его всякий раз, как сейчас. У меня нет для этого времени.
Андрей присел на кровать. Перед ним лежал ребенок, бледный от страха и боли, глаза у него были, как у зверька в капкане, к которому подходит охотник. Он смотрел то на Андрея, то на Лиенту, который стоял, опершись о спинку кровати.
– Не бойся, малыш, – мягко сказал Андрей.
– Где… мама? – еле слышно проговорил ребенок.
– Скоро вернется.
Андрей отодвинул одеяло, на скулах вспухли желваки – излюбленный удар наемников, в живот, чтобы смерть была долгой, мучительно и неотвратимой.
– Дядя, – прошептал мальчик, подняв глаза на Лиенту, – горит все… пить хочу…
Лугарин растерянно посмотрел на Андрея – уж он-то хорошо знал, что при такой ране питье – яд. Но ему никогда не приходилось иметь дело со смертельно раненым ребенком.
Андрей сказал:
– Пей, малыш, – и поднес к его губам сложенные лодочкой ладони, наклонил их. – Пей. Ох, холодная какая! Скорее, мимо ведь льется.
Лиента увидел, как мальчик начал жадно ловить пересохшими губами не существующую струйку воды. На мгновение ему и самому показалось, что из ладоней и впрямь льется голубая, искрящаяся вода. Он тряхнул головой.
– Напился?
– Еще!..
– Что это!? – ошеломлено проговорил Лиента.
– "Я дал ему чувство утоления жажды. Будешь мешать – выгоню".
– А теперь, малыш, разреши мне посмотреть, где у тебя болит? Ты ведь меня больше не боишься? Больно совсем не будет, я не обманываю, настоящие мужчины друг другу не лгут.
Андрей убрал окровавленные тряпки, прикрывающие большую страшную рану. Лиента видел, как его лицо стало сосредоточенно-отрешенным, глаза потемнели, руки скользили над маленьким телом; длинные пальцы – они как будто сделались сами по себе, чутко "прислушивались", замирали, вздрагивали нервно, как от неожиданной боли. То будто ласково успокаивали, гладили; то тягуче, с трудом преодолевали невидимое сопротивление…
Очень скоро Андрею стало ясно – характер ранения не оставлял никакой надежды. Начался сепсис. Хуже того, он не мог снять даже боль, как сделал это со стариком Юнисом. Из-за особенностей раны обезболивание вызвало бы полный паралич ребенка. А как это объяснить матери? Она до последнего мгновения будет верить, что мальчик не умрет и в смерти после парализации обвинит его. Андрей застыл в раздумье… Нет, сейчас ничего не получится, сейчас у него нет достаточной силы, слишком много приходилось тратить в последнее время. Будь Андрей в форме, он мог бы попытаться использовать методику древних хилеров – мощной энергетикой очистить кровь, спаять разорванные ткани и сосуды. Это сложно, далеко не у всех получается, да и у него только несколько раз… Андрей поднял глаза на Лиенту, и тот поразился – столько горечи было в них.
– Что? – спросил он шепотом.
– Все бесполезно.
– Но ему лучше, я вижу.
Действительно, как только исчезла боль, измученный, обессиленный ребенок заснул, лицо его стало спокойным, дыхание выровнялось.
