Он быстро прошагал эти два квартала, завернул за угол и подошел к отделению банка. Народу было мало, у банкомата никто не толпился.
«Хоть здесь повезло».
Он подошел к банкомату, вставил карточку и начал набирать код. Вдруг сзади что-то громко щелкнуло. Он обернулся и оторопел. В банк ворвались два человека в шапочках, масках, с пистолетами в руках и закричали:
– Не двигаться, всем поднять руки вверх. Это ограбление. Никому не шевелиться, и все останутся живы и здоровы.
Один из грабителей перевернул табличку, висящую на дверях с «Открыто» на «Закрыто». Второй в это время уже уложил охранника банка на пол лицом вниз и теперь внимательно смотрел за сотрудниками и посетителями. Нападавшие быстро потребовали у кассира всю наличку, имевшуюся в кассе, и, как видно, неудовлетворенные, вознамерились еще и клиентов пощипать. В то время как один с пистолетом в руке внимательно наблюдал за окружающими, второй обходил немногочисленных посетителей, охлопывал их карманы и забирал мобильники и наличку. Владимир был последним, так как стоял в самом конце, в углу у банкомата, размышляя, стоит ли схватиться с налетчиком и разом, геройски решить все свои утренние проблемы, и не пострадают ли при этом другие люди. Стоя с поднятыми руками, он во все глаза смотрел на приближающегося бандита в синем спортивном костюме, так что успел рассмотреть у него ниже маски небольшой застарелый шрам на подбородке чуть правее рта.
– Все, время. Уходим, – крикнул один из грабителей, и они, пятясь к дверям, выставив пистолеты, быстро выскочили за двери. В банке разом все заголосили.
Разборки были очень длинные. Был уже почти вечер, когда милиция отъехала от банка, наконец, отпустив последнего посетителя. Этим последним, конечно же, оказался Владимир, единственно оставшийся лично не досмотренным и не ограбленным налетчиками, и поэтому бдительно или мстительно объявленный возможным соучастником грабителей.
Больше всего Владимира достал уже знакомый по прошлой встрече капитан милиции Иванов. Этот невысокий, коренастый, широкоплечий, краснолицый следователь вел опрос свидетелей. Увидав Владимира, он спросил:
– Это опять вы?
Его карие, пронзительные глаза буквально буравили насквозь, словно пытаясь как рентгеном просветить допрашиваемого. Под таким взглядом сразу становилось неуютно. Как видно, капитан неплохо пользовался таким умением в своей работе.
Даже Владимиру, при его полной непричастности к преступлению, свидетелем которого он был, было не по себе под этим взглядом.
Сыщик же никак не хотел отказаться от версии о связи Владимира с преступниками, и поэтому несколько раз пытался поймать Владимира на нестыковках. И даже то, что Владимир сказал о замеченной примете у одного из грабителей, на капитана не особенно подействовало. И Владимиру даже показалось, что отпустил его следователь с большим сожалением.
В автосервис идти было уже поздно. И очень хотелось есть. За весь день во рту не было даже маковой росинки. Благо напротив, через дорогу, была маленькая, уютная кафешка. В ней недорого и вкусно кормили, а главное – здесь можно было хоть час просидеть за чашкой кофе, никому не мешая. Составив на поднос парочку салатов, мясное блюдо, а к чаю еще и мясной пирожок, как бы включая в ужин и пропущенный обед, он пошагал к свободному столику у окна. Да и остальные столы, несмотря на вечер, были свободны почти все.
У поваров в кафе сегодня день явно не задался, все было невкусно. Владимир с трудом съел полпорции первого салата, пресного и безвкусного, одолел пару ложек с заметной горчинкой второго салата и только-только принялся за мясное блюдо, кстати, пересоленное, как вдруг всей спиной почувствовал острый ненавидящий взгляд. Этого просто не могло быть. Так смотреть и ненавидеть мог только один человек, которого давно уже не было в этом городе.
Эта сволочная история из-за девчонки из параллельной группы случилась на четвертом курсе где-то за месяц до весенней сессии. За свой всегда изящный вид, классную игру на гитаре, прекрасный голос, тонкие манеры, отличную учебу, участие во всех студенческих мероприятиях Владимир пользовался огромным успехом у большинства однокурсниц. Не выделяя особо никого из числа своих поклонниц, он мог неделю-две проводить время с одной девчонкой, сразу и честно предупредив ее об отсутствии каких-либо серьезных намерений и обязательств, даже намека на них. Затем он мог два дня побыть с другой девчонкой, а уже вечером пойти в кино с третьей. Кто-то за глаза осуждал его за это, кто-то завидовал, кто-то пытался копировать его. А многие студентки даже гордились тем, что смогли хотя бы на несколько дней привлечь его внимание к своей персоне. И даже чуть ли не соревновались в этом. До настоящей близости доходило далеко не всегда. Но случалось. По правде говоря, в этом не было ничего необычного. Пришедшие с Запада в страну свобода слова, демократия к этому времени практически сошли на нет, а вот сексуальная революция осталась. Так что нравы среди студентов царили свободные, а к четвертому курсу многие чувствовали себя совсем взрослыми. И позволяли себе самые различные связи, без каких-то взаимных обязательств, иногда из чувства симпатии, а иногда просто для разнообразия. А у них в общежитии это и вообще было в порядке вещей.
