– А… разве нет?..
– Не думаю, что все так просто… И столь буквально. Тело – это всего лишь оболочка. Главное – дух, душа. Во всех религиях так. У саамов – тоже. У них духи есть даже у камней и деревьев… И потом, если бы «найти себя» значило только нашу с тобой встречу, то мы бы уже стали сами собой. А мы, как видишь…
– И что же нам теперь делать? – прошептала Полина, медленно опускаясь на диван. Ее плечи начали подрагивать, глаза набухли слезами. Смотреть на плачущих женщин Павел очень не любил. Глядеть же на плачущего мужика, тем более – на себя самого, было и вовсе невыносимо.
– Прекрати, – тронул Павел свое «бывшее» плечо. Он подумал, что надо бы, конечно, сесть рядом, обнять Полину, но это было уже слишком… Касаться «себя» – и то ужас как неприятно! Но Павел все же присел рядом. Правда, обнять «девушку» так и не решился. Повторил только: – Прекрати… Слезами горю не поможешь. Надо что-то дельное предпринимать.
– Разумный совет, – всхлипнула Полина. Плакать по-настоящему она, к счастью, так и не стала. – Знать бы еще – что именно… Кстати, а ты сам-то зачем ходил к сейдам? Что хотел у духов попросить?
Павел замялся. Не говорить же Полине о «легкой жизни»!.. Да и не думал же он и впрямь просить у сейдов об этом. По крайней мере, такое желание он тогда даже мысленно не «озвучивал». Поэтому и ответил он почти честно, теми же словами, что сказал старой саамке:
– Ни за чем. Ничего не хотел. Любопытно было, вот и все.
– Получилось еще любопытней. Правда?
– Не надо, Полина, – поморщился Павел. – Я ведь этого не хотел.
– Ты хочешь сказать, я хотела? – «девушка» метнула на Павла сердитый взгляд, и тому вновь стало не по себе от созерцания собственной физиономии, хмурящей брови независимо от желаний истинного хозяина.
– Не надо, Полина, – вновь повторил Павел. – Не стоит нам сориться. Никто из нас такого не хотел, понятно. Старуха над нами шутку сыграла. Не ясно зачем, но – она, это факт.
– А вот и не факт, – мотнула головой Полина. – Зачем она нас тогда предупреждала?
– Меня, – поправил Павел. – Тебя же она не отговаривала? Только про цену сказала…
– Все равно. Это не она. Это сейды. Духи камней.
– Пусть так, – не стал спорить Павел. – Но саамка должна знать, что нам делать!
– Искать себя. Она же ясно сказала.
– Ясно?.. Тебе ясно? Мне что-то не очень.
– Ну, мне, если честно, тоже не очень… А что ты все-таки предлагаешь?
Павел снова встал, прошелся по комнате туда-сюда пару раз и сказал:
– Ты вроде чаем обещала напоить? Давай перекусим, может, и мозги соображать лучше станут.
Полина отправилась на кухню. Павел старался не глядеть на нее – он буквально вздрагивал, видя свое тело, разгуливающее само по себе… Ну, разумеется, не совсем само, то есть, даже совсем не само, и все-таки… Неприятно. Нелепо. Жутко.
Он подошел к шкафу с зеркалом на всю высоту дверцы. Глянул на собственное отражение и застонал. Видеть вместо того, что ожидает сознание, это было еще хуже, чем собственное тело, гуляющее, словно та самая кошка…
И все же, все же, все же… Если абстрагироваться, если постараться на время забыть, что в этом ладно скроенном теле поселилось собственное сознание, то ведь, надо признаться… – Павел чуть повернулся в одну, потом в другую сторону – …надо признаться, что тело это вполне не дурно! Как и мордашка, и волосы эти густые, волнистые… А глаза – это вообще что-то! Павел приблизил лицо к зеркалу, пытаясь определить цвет глаз. Нечто зеленовато-бурое, словно болотная тина. Загадочные такие глаза, манящие, засасывающие, словно и впрямь в трясину болотную…
– Ты чего это у зеркала крутишься? – раздался вдруг сзади грубый мужской голос, и Павел испуганно отпрянул, не сразу сообразив, что голос этот – его собственный, только принадлежавший сейчас Полине. А когда сообразил, стало очень стыдно. Ведь Полина черт-те чего может вообразить! А она, похоже, и вообразила: – Свитер, что ли задирал? Я вот тебе!..
– Да что ты говоришь-то такое! – обернулся к Полине возмущенный, зардевший, словно красна девица, Павел. Впрочем, он как бы сейчас ею и являлся. – Просто смотрел, что я сейчас такое…
