Петров, правда, отрезал:
– Никакой болтовни!
– А Листки, парень?
Петров взбесился.
Глядя на бодрячка, он заявил, что видит его в первый раз.
Глядя на бодрячка, он заявил, что расхотел спать и прямо сейчас пойдет в душ, и по этой причине пусть бодрячок проваливает. Наконец, заявил Петров, у каждого своя дорога. Куда ведет твоя, не знаю, заявил Петров, но моя ведет в лабораторию.
– Не похоже, что ты бегаешь стометровку за восемь секунд, парень.
– К чему ты это?
– А глянь в окно. Уверен, мы сговоримся.
Исключительно из презрения к бодрячку Петров подошел к окну и увидел, что под девятиэтажкой, на темном, плохо освещенном Луной газоне пасется черный, самого свирепого вида бык. Рога торчали в стороны, как кривые ножи. Будто почувствовав на себе взгляд Петрова, бык вскинул огромную голову и грубо копнул копытом сухую землю.
– Он там ради тебя, парень, – не без гордости пояснил бодрячок. – По настоящему крепкий зверь. Стометровку бегает за шесть и девять десятых секунды. Вряд ли ты его обойдешь, парень.
И лукаво подмигнул:
– А сразу и не подумаешь.
Бык действительно выглядел грузноватым, но что-то подсказывало Петрову, что нКва не врет.
Правда, сдаваться Петров тоже не собирался.
Не придумав ничего лучшего, он позвонил мне.
Даже не извинился, сразу забубнил в трубку: вот, дескать, он, Петров, вечно занят, а ему спать не дают. И на работу он сегодня, наверное, не придет. А ты шефа знаешь, позвони ему. Скажи, что меня не будет.
– С чего это я буду звонить ему в три часа ночи?
О дальнейших событиях Петров рассказывает не совсем внятно.
Дескать, нКва в общем оказался существом достаточно добродушным.
Он вроде бы мягко, но достаточно настойчиво дал понять Петрову, что без Листков не уйдет, даже если ему придется ждать тысячу лет. Почему-то он назвал именно эту цифру. И Петров никуда не уйдет, пояснил нКва. При этом следует помнить следующее. У него, у нКва, так же, как у свирепого черного быка, есть в запасе тысяча лет, поскольку для них время течет совсем по-другому, а вот у Петрова запаса нет. Даже десять лет, проведенные в заточении, покажутся ему бесконечными.
И потребовал:
– Сдай листки!
Петров якобы проявил волю.
Он якобы ухмыльнулся. Подумаешь, десять лет. Тебе тоже чем-то надо будет заняться. Тут книг не хватит для такого долгого времяпрепровождения.
– А телевизор, парень? – обрадовался нКва, указывая на стоявший в углу комнаты прибор.
Петров засмеялся:
– Он не работает.
Поудобнее устроившись в кресле, нКва снисходительно усмехнулся и щелкнул пальцами.
Петров обомлел.
Экран осветился.
По нему побежали волнистые полосы, полетел мутный снег.
А потом из этой невероятной смуты вырвался, жужжа, чудовищный рой обыкновенных кухонных мух, бешено поблескивающих выпуклыми фасеточными глазами.
Мы – покорители всех времен.
Мы – основание пирамид, жители всей Вселенной.
Колумб, открывая Америку, смотрит в подзорную трубу, а видит только наши презрительные фасеточные глаза.
Вы наслаждаетесь алой розой, вы вдыхаете ее аромат, но соки сосем мы.
В какое брезгливое и беспомощное негодование приходите вы, когда одна из нас, забавляясь, купается в чашке ваших сливок.
Орел бьет зайца, вороны расклевывают труп, а мы находим пропитание, не ударив лапкой о лапку.
Наслаждаться!
Перемалывать пищу!
Размножаться! Шуметь!
Неужто о чем-то надо тревожиться?
Ваши серебренные зеркала – наше отхожее место. Смотритесь в зеркала, любуйтесь собою, мы умываем руки.
Мы давно проникли в ваше сознание, в ваш мозг, в ваше подсознание, в ваш язык. Какая девушка не мечтает выйти заМух?
ЗаМухрышка – изумительное существо.
Прекрасно находиться под Мухой и с куМушкой.
Каждый день приносит нам такое количество трупов, какое не снилось никакому Калигуле.
Завалим трупами Землю!
Двинемся вдаль, в другие, в совсем другие миры!
Масса корррМушек! Крылатая смерть с пучком молний в зубах. Кто против нас? На каждом карабине Мушка.
Никто не произносил слов.
Они сами возникали в пораженном мозгу Петрова.
И будто подтверждая этот бред, ударил над ночной девятиэтажкой гром перешедшего звуковой барьер самолета.
Петров опять позвонил мне.
Он был потрясен. Он попросил меня включить телевизор.
