Переоцененные события истории - страница 21
Займемся для начала желудком. Аттила мог просто-напросто захлебнуться собственной рвотой [той ночью пил он очень много. – Л. С.]. Но никаких упоминаний о рвоте нет; слуги заметили именно кровь. Есть вероятность, что источником была язва, которая образовалась в течение некоторого времени, никак себя не проявляя (язвы желудка не обязательно сопровождаются болью). Одной из причин возникновения язвы является стресс, а уж этого в жизни Аттилы хватало. […] Возможно, произошло прободение язвы, что вызвало кровавую рвоту. В нормальном состоянии он бы проснулся, а так был практически без сознания от пьянства и переутомления.
Существует и еще одна, как мне кажется, весьма убедительная версия. Гунны пили не только ячменное пиво собственного производства, но и импортируемое из Рима вино. Об этом вине Приск упоминал по случаю ужина у Аттилы. Тот двадцать лет употреблял алкоголь, по всей вероятности, в больших количествах (не стоит забывать о существовавшем у гуннов обычае осушать кубок до дна при каждом тосте). Есть заболевание, вызываемое алкоголизмом, известное как гипертония воротной вены, приводящее к расширению вен пищевода. Набухшие с ослабленным тонусом вены могут лопнуть в любой момент, вызывая обильное кровотечение. У человека, лежащего в пьяной отключке, кровь хлынет прямо в легкие. Трезвый просто сел бы, выплюнул кровь и вполне мог выздороветь. Но Аттила был пьян до беспамятства и захлебнулся собственной кровью».
Тем не менее даже столь убедительные разъяснения не помешали слухам утверждать, что великий вождь был злодейски убит, что с готовностью подхватила и современная литература. В 1808 г. немецкий писатель, друг Гёте, Захария Вернер (1768–1823), поставил в Вене пьесу «Аттила, вождь гуннов», в которой главного героя убивает римская принцесса Хильдегонда. Драма Вернера послужила основой для оперы Джузеппе Верди «Аттила» с либретто Фемистокла Солери, в котором зловещая любовница зовется уже Одебеллой. Сюжетные линии оперы Верди в свою очередь позаимствовал венецианец Франческо Малипьеро («Аттила», 1845), который в сценографии своего спектакля использовал «Встречу Леона Великого с Аттилой» кисти Рафаэля и т. д.
Но не только последние дни Аттилы и его встречу с папой Львом I отразили и переработали легенды. Чаще всего выделяются три группы легенд:
– западнохристианская,
– германская,
– венгерская.
В христианской мифологии Аттила назван Бич Божий, его набеги являются карой за грехи и маловерие христиан. Здесь легко прослеживаются мотивы сказания о папе римском Льве Великом. Аттила является и карает или только пугает население, после чего его располагает к себе и задабривает местный верховный священнослужитель. В римской версии это был Лев Великий, но уже в Труа – святой Луп. Иногда мы имеем дело с агиографией мученичества, как в истории святой Урсулы, покровительницы Кельна в Германии и парижской Сорбонны, которую в числе одиннадцати тысяч других дев умертвили гунны. Впечатляющая цифра невинных девиц – следствие забавной ошибки. На одной найденной в Кельне каменной таблице в надписи, высеченной в IV в. (т. е. до походов Аттилы, что, впрочем, было доказано не так давно), можно прочитать о «XI M» – «одиннадцати мученицах», но в римских цифрах «М» означает «тысяча», таким образом, число предполагаемых жертв превратилось в «11 000». Цифра 11 так часто ассоциировалась с именем Урсулы, что во время Французской революции якобы были убиты 11 монахинь-урсулинок. Польской ветвью ордена являются т. н. серые урсулинки – орден, основанный 7 июня 1920 г. Урсулой Ледуховской.
Германская мифология Аттилы представляет своего героя преимущественно позитивным, а то и однозначно положительным – в «Песне о нибелунгах» под именем Этцель, а в скандинавских сагах – Атли. Джон Ман забавно иронизирует по этому поводу: «В некоторых новеллах Аттила играет совершенно неправдоподобную роль могущественного, но в то же время мягкого и даже наивного владыки. Таким он предстает в “Песне о нибелунгах”, появившейся около 1200 г. В ней он олицетворяет два важнейших достоинства правителя: верность и снисходительность, что одновременно делает его абсолютно бесполезным в качестве драматического персонажа. Он не знает практически ничего о весьма существенных вещах. Не знает, что его жена Кримхильда оплакивает прежнего мужа Зигфрида. Не догадывается о напряженности, возникшей между гостями бургундами и его гуннами. Ничего не подозревает даже тогда, когда бургунды появляются в церкви в полном боевом вооружении…». Правоту Мана трудно не признать. Вот действительно ничего не подозревающий Этцель приветствует бургундов просто-таки умильной речью:
