— Все в порядке, моя госпожа. Обо всем уже договорено. — Он повернулся к герру Шлаузену и кивнул.
Галену вдруг захотелось закричать на Томаса, потребовать, чтобы тот убрал свою руку со спины матери, и вообще выяснить, почему этот человек остался здесь, в то время как отец Гален уехал. Но цветочный запах цепко держал его. Мальчик почему-то не мог отвернуться от стоявшего перед ним старика, в руке которого неизвестно откуда появился хрустальный пузырек, заполненный голубоватой опалесцирующей жидкостью.
— Выпей это, молодой господин, — сказал герр Шлаузен. Когда он говорил, цветочный запах усиливался.
Выбора у Галена не было. Пузырек касался его губ, тело не слушалось. Мать плакала. Томас улыбался. А отец был далеко.
— Выпей это, молодой господин, и забудь.
Забудь отца. Забудь свою мать, эту волнующую округлость будущего брата или сестренки. Забудь свой дом, свой анклав, свои книги, свои игры.
— Забудь обо всем, — повторил старик, переливаясь всеми оттенками голубого, и цветочный запах снова усилился.
Забудь старую школу и горгулий. Забудь фолиант, Лисандера, дядю. Забудь обо всем.
Голубая жидкость полилась в рот.
— Забудь обо всем.
Обо всем. Забудь.
«У тебя есть предназначение».
Я помню.
— … вы вспомнили? — похоже, этот голос уже не впервые задавал один и тот же вопрос. — Вы вспомнили, что произошло?
Гален Сорд открыл глаза, и свет буквально ослепил его. Длинный темный туннель исчез.
Над ним склонилась сиделка, одной рукой щупая пульс, а другой слегка похлопывая его по щекам.
— Вы знаете, кто вы?
— Гален Сорд. — Он попытался сесть и обнаружил, что находится в постели. Грубые простыни больно натирали тело.
— Вы знаете, где находитесь?
На какое-то время он задумался. Скорая помощь. Что-то там говорилось о докторе…
— В больнице? — догадался он.
— Вы помните, что произошло?
«Несчастный случай» — это было первое, что пришло ему в голову. Девушки смеялись. Скорость оказалась слишком высока. Неожиданно дорога ушла в сторону, и на машину надвинулось… Да, но ведь было еще что-то, кроме наезда. Некто подходил к нему в операционную. Некто приходил к нему, когда он парил над сумеречной бездной, и этот кто-то сказал ему…сказал ему…
Пальцы Сорда впились в кисть сиделки.
— Мистер Гален, — снова произнесла она, со страхом глядя на него. — Вы помните, что произошло?
— Да, — отозвался Сорд. — Я вспомнил… все…
Впервые, после без малого двадцатилетнего перерыва, он вспомнил все, что было с ним в той, другой, жизни.
Маркус Асквиз оторвался от полицейских протоколов, аккуратно разложенных на громадном, обтянутом кожей, столе. Пара тонких пенсне чудом удерживалась на переносице юриста, а сквозь редкие, тщательно прилизанные вверх от висков волосы, розовела блестящая лысина. Однако ум, скрывавшийся за столь непритязательной внешностью, по своей остроте мог посоперничать с умом любого из тех молодых адвокатов, с которыми Маркусу не раз приходилось сталкиваться в суде.
Он откашлялся, давая понять, что собирается говорить.
— Мне сказали, что вы просто счастливчик, Гален, — не смотря на уже явно слышимое старческое дребезжание, голос юриста был все еще силен, отшлифованный пятидесятилетним стажем произнесения речей перед аудиторией.
Гален Сорд стоял у огромного, во всю стену, окна, задумчиво созерцая раскинувшийся тридцатью этажами ниже Центральный парк. Затем взгляд молодого человека перекочевал на аккуратный прямоугольник гипса, казалось, намертво впечатанный в кисть его левой руки.
— Полиция пришла к выводу, что в тот момент, когда ваша машина наткнулась на фонарный столб, ее скорость достигала восьмидесяти миль в час, — продолжал Асквиз, вновь возвращаясь к лежавшим перед ним протоколам. — Одна из пассажирок погибла, вторая… ну… вторая, судя по всему, предпочла бы погибнуть тоже, вам же удалось отделаться парой пустячных переломов.
— Моя грудная клетка была полностью раздавлена, — без малейших эмоций возразил Сорд, повторяя только то, чего не было в полицейских протоколах и о чем ему поведала дежурная сиделка. — Пять ребер расколото на мелкие кусочки. Отек легкого. Сердце пробито обломками костей. Сотрясение мозга.
