Ему не понравился Фин Гласс, но понравился Гай Лит. Нравились Дана Стамис и ее папа. Не нравился город и хотелось к маме, бабуле, тетке Даше и даже к боссу, не желавшему запомнить его фамилию. Лучше бультерьер, чем сторожевой дракон. Лучше олигархово виски, чем водка Гласса. Лучше дома, чем черт знает где. Лучше одна луна, чем две.
И за все десять дней – ни одного перемещенного лица и ни одного упоминания о них. Дан расспрашивал и в трактирах, и солдат расспрашивал – пожимают плечами. Вроде, есть такие в городе, мельтешат, а кто, где, сколько… В огромной, на полсотни топчанов, казарме он был один.
– Ты меня вроде и не слушаешь, – обиделась Дана, и даже дословное повторение последнего «ужастика» ее не убедило. – Не надо так глубоко уходить в себя, можно ведь и не вернуться. Я понимаю тебя, тебе плохо, но раз уж так сложилось, раз ты здесь, так и живи здесь. Привыкай.
Она понимает, надо же… Главное, не улыбнуться, а то снова в челюсть. Она – понимает. Девочка, подросток, живет себе при папе и паре старших братьев, знает, что вампиры – жуткое зло, а сторожевика не одолеть, дальше городской стены нос не высовывала, но понимает. Что у Дана шизофрения, или, скорее, психоз какой-нибудь, или просто отчаянное желание вернуться домой, найти мага и с наслаждением поотрывать ему все, за что можно ухватиться.
А если найти мага-авантюриста и подбить его зафигачить Дана обратно? Ага. Умный. Больше ну никому в голову не приходило.
Ждать? Адаптироваться? Мимикрировать под аборигена?
Нет, под аборигена определенно не выйдет, потому что ничего полезного Дан не умеет.
– Дана, а пришельцы из одного мира или из разных? – перебил он жалостливый монолог. – Обмен только с моим миром?
– А я откуда знаю? Интересны мне, что ли, пришельцы?
Это-то понятно. Никому они тут неинтересны. Дана никто ни о чем не расспрашивал, даже в трактире, даже соседи по «военному городку», даже Гай. И даже Дана. Удивительно нелюбопытный народ. Бесполезных знаний не любят? За «диковинки» платят, хотя какой, скажите мне, толк от мобильника…
Дана погладила его по голове.
– Ты такой мягонький. И кудрявый. Знаешь, ты красивый мужчина, может, какая приличная невеста с состоянием. Или там вдова…
Только и мечтал стать жиголо. Или жениться на пожилой миллионерше.
– Сама придумала или кто подсказал?
– Жена брата, – вздохнула Дана. – Мамы у нас нет. Ее вампиры высосали, когда мне всего-то два года было. Так что не люблю я их.
Дан промолчал, потому что сказать было нечего. Мама Сашки Симонова чеченца ни одного в глаза не видела, а ненавидела люто всех поголовно. И Дан тоже не любил. Не за Норд-Ост или Буденновск с Бесланом, а так узко – за Сашку.
В утешение Дан повел ее на ярмарку. Ей ужасно хотелось, но папа не велел, нечего девчонке там делать в одиночку. Дан объявил себя защитником, и они отправились на площадь.
Как в кино на средневековые темы. Орут менестрели, прыгают разноцветные акробаты, молотят друг друга палками марионетки в мини-театрике, шустрят карманники. Когда Дан поймал за руку третьего и отпустил, пока Дана озиралась в поисках стражи, его пообещали не трогать больше. Законопослушная девочка ворчала, пока он не купил ей какое-то лакомство, стоившее полторы сотки, то есть очень дорогое. И она не устояла. Карманных денег у нее не было вовсе.
Дан устал, болела нога, но он улыбался, таскаясь за девочкой до наступления темноты, а потом потащился провожать ее домой и, конечно, по дороге встретил Гая без шляпы и перчаток. И вряд ли случайно. Гай раскланялся, ну а Дана повела себя вполне ожидаемо: расфыркалась и поволокла Дана вперед. И даже он не заметил, каким образом Гай снова оказался перед ними. Глаза фосфоресцировали. «Ночной дозор» тут снимать.
– Скажи мне, девушка, чем я так обидел тебя? – спросил он, бархатно улыбаясь. Дана вздрогнула и вцепилась в Дана поосновательнее. – Ты даже не позволила мне поговорить со знакомым.
– Гай, твои сородичи убили ее мать.
– Это был я?
– Это были неизвестные вампиры. Она вправе подозревать и тебя.
– Верно, – кивнул тот, – а я вправе подозревать ее мать в разжигании войны с вампирами. Это ведь было семнадцать лет назад, да, девушка? Когда толпы добрых людей вламывались в наши дома с серебряным оружием в руках и убивали даже младенцев, которые вообще ничего не пили, кроме материнского молока. Гама Стамис, ведь так ее звали? Не стоит нам считаться, девушка. Ты ведь ровным счетом ничего не знаешь о том времени.
