Впрочем, не исключено, что именно Лазарю здесь будет уютнее. Даже без калаша. Где тут можно кинжалом обзавестись? С добавками серебра. Сет? Сат?
Дан почти не интересовался жанром «фэнтези», ну, основоположника читал, преодолевая скуку и пропуская целые страницы, несколько книжек пролистал из серии «Век дракона» без драконов, да бушковскую эпопею о Свароге, только потому, что тот был десантник. Сварогу-то повезло, оказался магом, а вот Дан – вряд ли…
Он допил чай, вежливо распрощался с магами («Заходи, если что») и отправился вживаться. Проходить первый уровень. Пока в качестве Дана.
Первый юбилей – неделю – он отпраздновал в трактире. Съел вкусно приготовленный кус свинины в полкило весом, чашку мелко порубленных овощей в ароматном соусе и пирожное с кремом – попросил взамен пирога с яблоками. Он уже знал, что еду может выбирать, лишь бы в определенную сумму уложиться. А маленькое пирожное было дороже большого пирога. А еще он взял стакан вина – первая трата в этом мире. Вино оказалось неплохое, но не изысканное, в банке такое любить было неприлично, поэтому Дан любил его тайно. С короны ему принесли сдачи – пригоршню монеток с трилистником (сотка – одна сотая короны) и с крестом (грошик – одна десятая сотки). Дан оставил пару грошиков «на чай» – и не ошибся, хозяин враз подобрел и даже посидел с Данном, похвалил («Славно держишься для пришельца, вот еще научиться чему – и совсем свой»).
Поучиться… В тридцать лет поучиться, конечно, можно. И научиться. Но руками Дан делать ничего не умел. Только драться. Идти в стражники не хотелось. В охранники к купцу – потерять пособие. А банковских работников тут и своих хватает, кого попало с улицы не возьмут.
Идти в ученики к гончару, ткачу или кузнецу – смешно. В ученики шли подростки. Лет в тринадцать. Дана бы безропотно взяли и старательно бы учили, да только без толку ведь. Быть вечным мальчиком на побегушках? До подмастерьев лет через десять дорасти? Или получать гарантированные короны и ничего не делать…
Пособие выплачивалось только безработным. Разовые халтуры не считались. Койкой и едой он мог пользоваться при любых обстоятельствах.
Траития была королевством. Империей огромных размеров – тут мнения расходились, но получалось поболе почившего в бозе Советского Союза. Император сидел в столице, на месте теоретически правили бал наместники, они же губернаторы, практически – Гильдия магов и магистрат, знать варилась в собственном соку за стеной внутреннего города. Были еще Гильдии ремесленников, крестьян, купцов и, конечно, Гильдия бойцов. По слухам, имелась и Гильдия воров. Ах да, куда же без шоу-бизнеса – Гильдия менестрелей. Чтоб попасть в любую, можно было всю жизнь угробить зазря.
По ночам снились мать, тетка, бабуля и Тяпа. И Дана. Но если Дану он видел через день, то остальных… остальных он, похоже, никогда больше не увидит, кроме как во сне.
Интересно, а что случается с магами в его мире? Призывно распахивается дверь шестой палаты? Деградация с бомжами и знакомство с ментовской дубинкой? Или полное процветание? Типа был средний маг в Траитии – стал Рома Абрамович в России. А чем не замечательная теория?
За эту неделю он не встретил ни одного товарища по несчастью, зато пришел к неприятному выводу: они тут настолько чужие, что никто о них и не помнит. Он интересовался в трактирах (а? чего? да ходют… не, редко… давно… аль недавно? нет, давно все-таки… тебе кисель или компот?).
Кисель или компот… Дан познакомился со стражниками – обитателями казарм. Ему легко позволили ходить с ними в баню, даже мыло давали, позволили пользоваться горячей водой в прачечной – тут солдаты обстирывали себя сами, точнее, занимались этим новобранцы. Дедовщина! Юнцы попытались было припахать и Дана, но отстали, потерпев сокрушительное поражение. Грубую силу тут уважали. Негрубую – тоже.
Не выходя из режима накопления информации, он начал и переработку. А еще на чисто эмоциональном уровне жалел свою загубленную жизнь. Потому что в этом мире для тридцатилетнего мужика, не умеющего ничего полезного, будущего не было. Либо нахлебник короны, либо мальчик на побегушках. Доход первого более чем вдвое выше, чем второго. А сельское хозяйство (тут у него были некоторые преференции – он имел право получить надел) он ненавидел больше, чем боссову жену, ненавидел с тех голодных времен, когда семья сажала картошку вместе с миллионами других россиян. Дан втыкал лопату в землю, ненавидя власть, смотрел, как материны коллеги-учительницы волоком таскают мешки, и ненавидел себя, потому что порой был единственным мужиком (лет с тринадцати) на поле и помочь всем физически не мог, и заработать своим пенсионеркам на кусок колбасы тоже не мог. И сейчас – они там останутся при своих грошовых пенсиях, и мать в свои шестьдесят вернется в школу, к тетрадкам и перелицованной юбке, а тетка Даша опять начнет стричь всех подряд за пятьдесят рублей, потому что ей стыдно брать больше, а участковый Сергеич будет грозиться налоговой инспекцией, вымогая бутылку водки раз в неделю, а бабка будет тихо плакать у окна, высматривая полуслепыми глазами, не идет ли любимый и единственный внучек Данилушка… А его заначку в сказочные по их понятиям деньги они ни за что не тронут. Это же Данилкины.
