Хорошо хотя бы, что на самого не повесили убийство его Светы. Это произошло просто потому, что у Вани было железное алиби. Всю вторую половину дня до позднего вечера в день убийства он провел на другом конце Москвы в доме весьма уважаемых и состоятельных людей, готовя их отпрыска к вступительным экзаменам по химии. Началу репетиторской карьеры Вани положила Света. И у Вани вдруг стало весьма неплохо ладиться это ремесло.
Ах, Света, Света, зачем ты пошла этой улицей. Света, родная… Опять провал. Опять он что-то говорит. И угрюмый старый человек с внимательными глазами пристально смотрит на него.
Ах да, Ваня уже не надеется на закон. Но, в конце концов, он ведь почти что член мафии. Однако его покровители из криминального мира, бывшие этническими русскими, как оказалось, сами ходили «под черными». И на просьбы Вани о возмездии ответили отказом.
В ярости кричал он своим контрагентам, что уж если они отказываются помогать в его деле, он отказывается дальше сотрудничать с ними. Надо сказать, что такие заявления в соответствующих кругах не проходят даром. Но среди криминала находятся иногда люди весьма искушенные. Старый пахан смотрел в пустые Ванины глаза, безумным пламенем горевшие на странно меняющемся, каком-то механическом, лице, и понимал, что перед ним не совсем человек. То ли Боги пытались что-то сказать Ваниными устами, то ли бесы взяли под покровительство нового агента на земле.
Так или иначе, нечто сверхъестественное было видно в этом одержимом горем парне. И искушенным людям это было совершенно ясно. Конечно не ахти какие жрецы эти старые паханы. Однако не надо быть жрецом, чтобы понять – человека, подобного Ване лучше оставить в покое. Его, конечно, можно убить. Но зачем брать на себя лишний труд. Впрочем, куда он денется, этот полуколхозный интеллектуал. Побесится и все равно придет к нам. Возможно, именно так подумал мудрый стратег криминального мира.
Ваню оставили в покое.
И продолжился его долгий сон наяву.
– Вячеслав Иванович, можно вопрос, – спросил профессора невысокий подвижный парень с пронзительным взглядом светлых глаз.
– Разумеется, – ответил профессор. Очередная лекция подходила к концу, и по сложившейся традиции завершающая часть была посвящена вопросам и ответам.
– Почему вы нам до сих пор не говорите о национальном и расовом аспекте тех проблем, которые затрагиваете.
– А вы считаете, они имеются?
– Ну, разумеется. Парень даже немного обиделся. Да собственно мы из ваших же собственных книг знаем об этом. Зачем же считать нас столь наивными. Или вы чего-то опасаетесь?
– Коллега, мне нечего опасаться в этой ситуации. Я был в той группе, из которой потом выросла известная всем «Память». А тогда, как вы помните, было еще всесильное КГБ под руководством еврея Андропова, очевидно не пылавшего любовью к русским националистам. Потом я могу припомнить свое участие в защите Белого дома в 1993, и свое сотрудничество с генералом Рохлиным, который, в отличие от многих нынешних трепачей готовился реально силовым методом свергнуть этот ублюдский российский режим. Так что не мне бояться сказать вам о чисто теоретических аспектах проблемы соотношения расово-этнического и цивилизационного компонентов эволюции.
Черт, опять распетушился. Сто раз говорил себе не упоминать о своих довольно скромных заслугах. Но, они же есть, черт возьми. Они есть. Заслуги, пусть и скромные, но реальные. А у этих-то новых националистов вообще одни намерения и пока никаких дел. Но все-таки надо быть скромнее. Подобными репликами никого ни в чем не убедишь. Сто раз говорил себе, что бесполезно ввязываться в подобные споры. Профессор вдруг разозлился на себя, и как всегда в таких случаях, смутился.
– Впрочем, извините за нескромность, коллеги, – закончил он поток своих невысказанных мыслей. И, позвольте предположить, что ваш вопрос задан неспроста. Готовитесь к очередному празднованию 20 апреля? До него ведь осталось не так много времени. Но к чему этот риторический вопрос. Конечно же, готовитесь. И опять дадите повод враждебным нам СМИ изобразить вас фашистами. И опять кто-то из вас влипнет в крупные неприятности…
