- Ох и суетливое поколение! - Дилль сердито засопел. - Где гарантия, что Излучение не убьет наш изнеженный Разум?
- Человек наша гарантия, вечник! Человек Думающий!
- Да-да-да. То самое теплокровное существо, которому в жару жарко, а в холод не согреться, которому ничего не стоит смахнуть с планеты целые семейства растений и животных... Для него остальной мир просто не имеет значения...
Дилль задумался, стоя на одной ноге и потирая ушибленную ступню, Тьоу укоризненно посмотрела на Зиица, взяла старика под руку:
- Тебе по-прежнему не хочется на Поляну, дядюшка?
- Чего я там не видел, девочка? Высаженный вашими руками экран? Нам повезло: излучение не успел открыть человек. Оцепленные свинцом и бетоном, здесь пролегли бы километры радиоактивной аппаратуры. Такова цена однобокой машинной логики.
- Но ведь мы старше людей на пять миллионов лет!
- И вдруг возмечтали о молодости? Оставь, милая. Сказки хороши, пока они не превращаются в быль. Чего нам сейчас не хватает?
- Общения, добрый ты наш злюка! - Тьоу обняла Дилля за плечи, но он вырвался и отступил:
- Без этого мы, старики, в общем, можем уже обойтись. А вы... Ладно, ребятки, шагайте. Вот и матери с веснятами потянулись. Скоро начнется. А мои дурные мысли пусть останутся здесь, со мной...
"Эх, оптимисты! Любопытство в вас всегда впереди опасения!" - Дилль безнадежно махнул рукой и попятился в свою покосившуюся, скрипучую, засыхающую сосну. Прежде чем скрыться окончательно, он сказал:
- Мы веселый, жизнерадостный народ. Для нас естественны мечты о дружбе. Но человек никого не хочет, кроме себя. Он неконтактен. И едва мы откроем свое существование, объявит нам войну. Ради собственного счастья, в угоду беспечному эгоизму, из зависти - какая разница? Главное - он не успокоится, пока не изведет и не сможет после этого навсегда забыть последнего из нас. За перекрестком улицы снова расходятся - имейте это в виду...
Деревья вокруг пушились легким белым маревом отдаваемого тепла. Дорога, которую им предстояло пересечь, успела остыть и лежала впереди темной полосой с тлеющими кое-где на ней черточками корней. Под яблочным дичком хозяйственно фыркал еж.
- Жалко старика, - задумчиво проговорила Тьоу после некоторого молчания. - Один остается...
- Привыкнет, - неуверенно предположил Зииц.
- Скорее всего завянет... - Миччи сильно растягивал слова, сдерживая зевоту: грусть снова навеяла на него сон.
- Идем, идем, лежебока! - Зииц ухватил его под мышку. - А то задремлешь!
- Я не сплю. Я думаю.
- Истинный тави, ленивый и созерцательный! - Тьоу взяла Миччи с другой стороны и вдвоем с Зиицем поставила его на ноги. - Для тебя лишнее беспокойство даже просыпаться и двигаться, не то что с человеком дружить! Ну, работай, работай ножками, миленький...
- Уж если искать лентяев, то не среди нас, - возразил Миччи, уныло покоряясь друзьям. - Мы против людей метеоры! Вон там, послушай, петляют по лесу твоя девчонка с приятелем. Еле-еле до дороги добрели - полчаса километр. По мне, лучше до смерти на солнце вялиться, чем так ползать. Стремительные и беззвучные дельфины во время плавания не расталкивают и не рвут воду - они скользят в ней, слегка колебля. Вот так же мы ходим по лесу. А у человека волны, брызги и шум...
- Но ведь он сухопутный, Ми!
- Хорошо. А в лесу?
Тьоу прислушалась. Далеко на Поляне Грагги ударили дважды. Зииц ахнул и, будто подстегнутый, кинулся на звук.
- А в лесу? - переспросила тавинка и снова замерла, наполовину высунувшись из кустов. Стало слышно, как нежится листва под лунными лучами, как за ближними деревьями выбираются на дорогу Лорка и Толик, Посыпалась земля, крякнул берег канавы от грузного прыжка, зашуршали камешки. Скрипели и терлись одна о другую недогруженные корзинки.
- Дядя Толя, а почему вы бороду носите?
- Ой, ты не поверишь. Собирал в прошлом году грибы, упал, мох к подбородку и приклеился. Не оторвать.
- Ну вы же и выдумщик! Прямо Фантомас какой-то!
Они приближались, и Тьоу бесшумно попятилась.
- Быстро стемнело, правда, дядя Толя? Только луна, задевая деревья, качается. И дорога будто ледяная светится. - Лорка поежилась.
