– Не успели, – прошептал адмирал, впившись побелевшими пальцами в столешницу.
* * *
Длинная очередь из кинетической пушки пробила-таки силовую защиту «Нешера». Истребитель разлетелся в куски, мелкие и не очень. Которые, между прочим, превратились в довольно грозное оружие, поскольку до своей гибели вражеская машина направлялась Егору практически в лоб. Конечно, до снарядов той же пушки по убойной силе осколкам было далеко, но с поражающими элементами стандартной ракеты они были вполне сопоставимы.
Егор мельком отметил, что спаскапсула «Нешера» вроде бы уцелела, и движками коррекции бросил свою машину в сторону, где плотность разлёта осколков была минимальной. Не хватало получить в лоб вражеской спаскапсулой. Бывали случаи… Правда, в основном, когда машина теряла управление и вооружение и не могла ни уйти с траектории движения объекта, обладающего внушительной массой, помноженной на не менее внушительную относительную скорость, ни расстрелять его на подходе.
Однако праздновать победу было рано. Вражеского истребителя больше не было, но два его дрона остались целы и невредимы. И теперь, свободные от обязанности защищать лидера, полностью сосредоточились на противнике. То есть на «Беркуте» Белецкого. Егор скрипнул зубами. У него на данный момент оставался всего один дрон, и тот уже полудохлый, да пара невыпущенных «обманок» – макетов-имитаторов корабля. «Обманки» хороши на первом этапе боя, когда искины противника ещё не вычислили корабли с людьми на борту по их предельным ускорениям при манёврах. В «собачьей свалке» они практически бесполезны.
Тем не менее Егор запульнул оба имитатора в сторону дронов, в надежде, что они примут на себя часть предназначенных головной машине снарядов, а сам «прыгнул» как можно дальше в сторону, пытаясь убраться с курса автоматов. При этом он держал свою машину к ним носом, так, чтобы площадь поражения была минимальной. Благо в вакууме, в отличие от атмосферы, такие номера выполняются с лёгкостью. Ну, не то чтобы совсем с лёгкостью… Гравикомпенсаторы всё-таки «пробило», поэтому приходилось одновременно бороться с перегрузкой, управлять своей машиной и дроном, сосредоточив совмещённый огонь кинетических пушек на одном из противников, и при этом ещё успевать запускать ракеты и противоракеты.
Одного Егор всё-таки достал. Тот не взорвался, но, судя по всему, потерял управление и выбыл из боя. Зато второй зеркально повторил манёвр Белецкого – автоматы не так чувствительны к перегрузкам, как люди, и тупо пошёл на таран, при этом ведя огонь из всего бортового вооружения. Пришлось прикрыться своим последним дроном.
Жахнуло прилично, причём относительно недалеко. Тут уж уйти от осколков не получалось никак. Машину Егора несколько раз чувствительно приложило. Последний удар был особенно силён.
«Повреждена система охлаждения реактора. Потеря мощности маршевых двигателей – десять процентов», – доложил искин истребителя.
«Ну ничего, задание выполнено, осталось доковылять до своих», – подумал Белецкий, с удовлетворением взглянув на медленно, беспорядочно вращающуюся неподалёку безжизненную тушу эсминца Союза. Его развороченный в нескольких местах корпус «парил» струйками воздуха, к этому времени уже очень тонкими, почти невидимыми. Недалеко от кормы зияла громадная сквозная пробоина. Наверное, рванул один из маршевых двигателей. Основным заданием на сегодня была штурмовка, бой с истребителями противника достался, так сказать, в нагрузку.
Егор решил не сбрасывать скорость для разворота на обратный курс к своему авианосцу, а просто изменить траекторию движками коррекции. При этом предполагалось пройти в опасной близости от эсминца. Тот-то, конечно, был уже мёртв, но вот насколько?.. Могла огрызнуться автономная установка ПКО, а то и не одна, мог просто рвануть реактор, превращая погибший корабль в огромную бомбу… Но обойти опасность стороной уже не было никакой возможности при любом раскладе. Приходилось рисковать.
Опасения Егора не оправдались. Ну, почти не оправдались. Автоматы ПКО, похоже, были мертвы так же, как и весь корабль, реактор надёжно заглушен автоматикой, но…
