Его звали Кирилл. Он учился в педагогическом на учителя истории и однажды попал в Светин класс на практику. Тогда половина девчонок из одиннадцатых растеклись влюбленными лужицами. И Света последовала их примеру. Она уже почти свыклась с сиськами, прокладками и попой, которая тоже начала расти… Так что было самое время, чтобы устроить себе новый гемор.
Аська первая поняла, что ее сестра встряла по самое 'не хочу'. Но на все вопросы о том, кто он, я упорно отмалчивался. Влюбленность протекала болезненно, как и всякая безответная девчачья слабость. К тому же время от времени вызывала странное ощущение, что все это бред… чужая жизнь. Кривая маска с оскалом сладенькой улыбки, натянутая на окровавленное лицо. Говорить о своих чувствах мне хотелось меньше всего. В новом дурацком состоянии был только один плюс — хороший повод для самообмана, будто я окончательно победил в себе пацанские черты характера…
Ха-ха… Наивный.
Глупая эта влюбленность умерла сама собой через полгода. Я закончил школу — и больше исторического Кирилла не встречал.
Зато потом были еще Олег, Дима и Альберт. С первым Света лишилась невинности. С остальными — продолжала попытки понять, что же такое — женское счастье. Пыталась с завидным упорством, которое я не терял в своей жизни никогда. Допыталась до того, что едва не вышла замуж…
Альберт оказался настойчивым парнем. Малость мальчиковые повадки Светы его не смущали, скорей уж наоборот — заводили. Мы встречались почти год, на протяжении всего моего первого курса и потом летних каникул. Даже съездили после сессии к его родителям в областной город… И им очень понравилась молчаливая скромная девушка, которая так любила носить рубашки их сына…
А меня на протяжении всей поездки не оставляло знакомое уже чувство фальши. Маска так и норовила съехать. Особенно когда Альберт пытался не в меру активно утверждаться в позиции альфа-самца. Иной раз мне безумно хотелось на его объятия ответить крепким ударом в челюсть. Почему? Да потому что я ненавижу, когда кто-то думает, будто на самом деле обладает мной! Будто имеет надо мной власть и может решать за меня, какое платье я одену для встречи с его друзьями. Или сколько мне позволено выпить на свой день рожденья…
Когда мы порвали, матушка назвала меня идиоткой и едва не выставила из дома. Она уже успела всем соседям, родственникам и друзьям раззвонить, что скоро у нас свадьба. Мля, она даже обручальные кольца нам присмотрела в ближайшем ювелирном!.. Не спросив меня, хочу ли я на самом деле замуж. Моя родительница так спешила поскорей пристроить свое странноватое дитятко… И ей так нравился этот Альберт. Она бы сама за него пошла, будь лет на двадцать моложе.
'Света! — истерила родительница, мечась по комнате. — Не будь дурой! Я тебя умоляю! Одумайся! Такой парень! Умный, красивый, при деньгах! Ну что еще тебе надо?! Он же сам предложение сделал, ты же ни в чем нуждаться не будешь! Послушай мать хоть раз в жизни!!! Ведь ты никогда меня не слушаешь!'
И так далее и тому подобное.
Но я не послушал.
Мы сильно тогда с ней разругались. Очень сильно.
Скажу даже больше… мы разругались настолько сильно, что я пошел в паркмахерскую и назло ей состриг к емелям отросшие почти до плеч локоны, которые так нравились Альберту.
А потом окончательно понял, что устал не только от длинных волос и видного жениха.
Я устал от себя. От этого проклятого притворства. От того, что все хотят видеть меня прилежной девочкой, которая должна выучиться в престижном вузе, выйти замуж, родить пару штук детей, а потом до конца жизни быть примерной женой и матерью.
Господи, как я все это ненавидел. Даже не платья и косметику. Не женское имя и сиськи.
Нет…
Я ненавидел сценарий, который родители подписали задолго до того, как я научился самостоятельно принимать решения. Я ненавидел уверенность с которой они, как и Альберт, все хотели контролировать в моей жизни. Чтобы и соседи, и родственники видели — у Яковлевых прекрасная семья! Лучшая семья! Просто образец… как с обложки журнала… Две умницы-дочки, дом — полная чаша и никаких отклонений от нормы.
