Переход через пропасть - страница 19

Антонов, автор градостроительной концепции Харькова

К 2014 году здоровье его стало подводить. Бывшие студенты относились к нему с большим почтением и приносили продукты, лекарства, возили в больницу. Я тоже периодически навещал Виктора Леонидовича, и в разгар майданных событий он был болен, практически ослеп, но больше всего переживал о том, что происходило в Киеве. Имея огромные знания в гуманитарной сфере и огромный жизненный опыт, он уже не сомневался в том, что все летит в тартарары.

Первое, о чем он меня спросил, когда я переступил порог: «Янукович разогнал майдан?» — «Нет, ответил я». — «Я в шестидесятых был во Франции и видел, с какой жестокостью полицейские избивали мирный протест, а тут только жгут и избивают милицию. Не будет с Януковича толку, ему только быкам хвосты крутить, считайте, что его нет», — сокрушенно заключил Антонов.

Мы свою стратегию выстраивали без оглядки на «Партию регионов». В январе 2014-го провели общее заседание, в котором участвовало уже 33 организации. Тогда, взяв слово, я предложил символом нашего движения обозначить ленту Ордена Святого Георгия Победоносца — Георгиевскую ленту.

Мы стали надевать и раздавать Георгиевские ленты.

Предлагаю символом движения Георгиевскую ленту! 29.01.2014 г.

Позже губернатор Добкин и мэр Кернес украсили свой съезд, открытие «Украинского фронта», символом Победы. Было много прессы, и Георгиевская лента мгновенно стала общим символом всех участников сопротивления. Многие с радостью выбросили на историческую свалку флаг бизнес-корпорации под названием «Партия регионов». Более удачного символа, чем Георгиевская лента, невозможно было представить, ведь в ней сконцентрирована наша многовековая история, это символ мужества защитников Отечества разных эпох.

Мы стали собирать ополчение. В январе-феврале «оплотовцы» и некоторые наши активисты выезжали в Мариинский парк в Киев для поддержки действующей власти, а боевики киевского майдана, в свою очередь, предпринимали попытки захватить Харьков. Как правило, ближе к ночи нам сообщали, что к городу приближаются автобусы с боевиками майдана.

Январский морозный вечер, ложусь спать, тут звонок: «Серега, к нам едут бандеровцы, пятнадцать автобусов, надо встречать!» Честно признаться, так не хочется никуда идти из теплой квартиры вечером, да на мороз в двадцать пять градусов, и не на прогулку, а в тревожную неизвестность…

И не только я так думал. Один мой товарищ рассказывал: «Я уже бутылку водки купил, курицу-гриль. Только сел за стол разговеться после тяжелого трудового дня. Тут звонок. Ну что делать? Придумать причину типа я занят, я далеко. Откушать курочки и запить водочкой или идти в морозную ночь на улицу, чтобы получить удар арматурой по голове? Но себе-то не соврешь. Ты можешь обмануть кого угодно, кроме самого себя. Ты все равно будешь знать, кто ты и что ты после этого. Соврать себе невозможно».

Для нас это были такие проверки. Мы друг друга спрашивали: где ты был вечером такого-то числа? И всем понятно, чьих ты, кто ты и почему.

Вообще, в моем понимании подвиг добровольца — высший подвиг. Тебя никто не гонит в бой, ты не получаешь ни пайка, ни зарплаты. Ни ты, ни родственники не получат никакой компенсации в случае чего, и нет на земле человека, который отдаст тебе приказ идти в это пекло. Тебе, скорее всего, скажут, что мы тебя туда не посылали. И ты сам идешь, понимая, что можешь не вернуться, сам делаешь выбор, движимый зовом совести!

Спешно собравшись, перекрестившись на икону, я брал армейскую каску образца 1942 года и клюшку (биты не было), выезжал с товарищем к областной администрации. У товарища каски не было (они были в дефиците), а только велосипедный шлем, и он очень страдал от этого. 1 марта его фото облетит интернет, когда он будет радоваться победе в трофейной стальной каске. Но я-то знаю, что счастлив он оттого, что все же раздобыл в бою вожделенную каску!

На морозе ждать было некомфортно, и мы собирались в бойцовском клубе «Оплот», где нас встречал стойкий запах приготовленных коктейлей Молотова. Адреналин разлит по залу, многие бойцы в доспехах, как рыцари средневековья, сидят, общаются, шутят, но на всем печать томительного ожидания боя. Каждый мысленно в своей Гефсимании.