Табашников поднялся. Чего-то ждал. Женщина перебирала на столе другие бумаги. Чёрный табун вокруг лица был спокоен. Обуздан.
– Идите. Всего хорошего.
Табашников вышел. В коридоре перед 9-м было по-прежнему пусто. Точно так же – когда и пришёл на приём.
– Вымогает взятку, – смялся дома Агеев. – Неужели не понял? Я специально после обеда тебя одного к ней послал. Для закалки. Но мы тоже не дураки – тоже потянем волыну. Нам с тобой торопиться некуда. И походим к ней, и поездим в Краснодар, куда она тебя не раз будет отправлять. Мы с Машей три месяца ходили к ней – и выморщили-таки РВП. Никуда не делась. А ты хочешь платить? Богач?
Юлечка на коленях у Табашникова трогала его застывшее большое лицо: па-па, па-па.
Агеев хохотал. Схватил смеющуюся девчончишку и начал подкидывать.
Жильё Табашникову выбирали тщательно, не торопились. С неделю ходили и ездили по адресам, взятым из интернета. Квартир и домов продавалось немало. Но всё с какими-то подвохами, с изъянами. И большими, и малыми. То дом старый, со старыми трубами. То квартира хорошая, но в цокольном этаже, как в подземелье, и видишь только женские ноги. То центральной канализации нет, а выгребная яма.
Агеев, как бывший строитель (проработал прорабом двадцать лет) разоблачал всё быстро, едва попав в квартиру или частный дом. Лез во все углы, во все дыры. Среди испуганных домочадцев напоминал мента, выискивающего улики.
Были и хорошие квартиры и дома. Отделанные, некоторые с евроремонтом. Но, понятно, кусались ценой.
Наконец, поехали на окраину. На какую-то улицу Широкую. Смотреть чуть ли не последний дом из длинного списка.
Дом Табашникову понравился сразу. Небольшой, красивой старинной кладки, но с современными стеклопакетами на улицу, с жёлтой тучей неопавшего дерева над крышей. Внутри две комнаты, большая и поменьше. Нормальная кухня.
Агеев принялся лазить везде. Хозяйка ходила за ним, поламывала ручки. Будто её грабили. Строитель нашёл, конечно, и старые, замазанные хомуты на трубах, и ламинат под ногами скрипел (неверно выбрана подложка), и ещё огрехи шабашников, сделавших год назад ремонт. Но в целом всё было – вполне. Хозяйка почему-то твердила, что новую душевую кабину поставила совсем недавно. Неделю назад. Теперь всё по-современному, стоя можно мыться. Это была женщина под шестьдесят. Бывшая бухгалтерша. (Внимание! Опасность!) Уезжающая к дочери в Томск.
Табашников, узнав, что – бухгалтерша, сразу надулся. Сказал, что душ неудобный. Борт кабины высокий. Нужно высоко задирать ноги. Сперва одну, потом другую. А схватиться не за что – вся конструкция хлипкая, из пластика. Можно вырвать всё сооружение. «Да ерунда! – успокоил хозяйку Агеев. – Женя у нас ещё молодой, будет запрыгивать в кабинку козликом. Верно, Женя? Козликом? Хе-хе!»
Вернулись в большую комнату, сели к столу. Табашников чувствовал себя оплёванным. Хозяйка стала показывать все документы на дом. Потом счета, платёжки с начислениями, квитанции. Двое мужчин следили за проворными руками в веснушках. По-шулерски быстро перекидывающие бумажки. Внезапный гром самолёта над домом прослушали тупо. Оставили за кадром.
Перед огородом, перед оградкой его, постояли. Хозяйка зажимала на груди душегрейку, извинялась за огород. По-зимнему безобразный. Сырой, в лужах, во льду. Со старой яблоней как с искривлённой старухой. С пустым полёгшим бурьяном смородины вдоль забора к соседу. Сотки три будет, прикинул Табашников и выдернул Агеева из-за оградки, который залез-таки в грязь.
Уходили улицей Широкой. Она и впрямь была широкой, распахнутой. С низкими домами на обочинах и пустыми деревьями.
– Дом нужно брать, – внушал Агеев. – Немедленно. Место замечательное. Воздух, простор! (Хотел раскинуть руки к дому. Не получилось – на ходу.) Сам посуди: всё оставляет, всю кухню, холодильник. Приборы, посуду. Всю обстановку. Заходи с одним чемоданом и живи. А кабину выкину к чёртовой бабушке. Поставим обычную ванну. И цена, цена подходящая, Женя! – Агеев остановился, повернулся и раскинул-таки руки: – Орех до неба, воздух, простор! Женя!
Но Табашников был осторожен. К нотариусу таскал бывшую бухгалтершу целую неделю. И деньги отдал только тогда, когда нотариус окончательно проверил всё. Когда Табашников сам убедился в документах, что не явится к нему с правами небритый уголовник сразу после отсидки. Или того хуже – честный полярник в большой шапке. Который плавал на полярной льдине два года и не ведал даже, что дом, где он законно прописан, продали.
