Верил ли всерьез Воробьев в успех своего предприятия? Вероятно, не особенно. Он шел на риск: пан или пропал. Главная причина, заставившая его пойти на риск, - это желание хоть одним глазком взглянуть на родной край, по которому он стосковался. Лишь глянуть, а затем будь, что будет... Удастся унести драгоценности Лобовских - хорошо. Нет - черт их дери. Вернется в Париж с пустыми руками. Но зато уж он вдосталь наглядится на свою родную сторонушку.
* * *
В первое же воскресное утро Воробьев зашел за Константином. Они отправились на автобусную остановку, чтобы сесть в автобус, направляющийся в деревню Мурэель, где жил Максим Свиридов. В Мурэель можно было бы ехать и поездом. Это для них было даже удобнее. Но они решили поехать автобусом, проходившим через Версаль, чтобы сделать там остановку и осмотреть музей, созданный в королевском дворце.
Утро разливалось по Парижу солнечное, праздничное. Витрины магазинов, чисто отмытые и заполненные яркими, веселых расцветок товарами, искрились переливами радужного сияния. На политых водой тротуарах было еще пустынно. Но Париж пробуждался. Шаркая туфлями по каменным плитам улиц, спешили в лавки за продуктами заспанные хозяйки. У подъездов некоторых больших домов, зевая, заложив руки за спину, прогуливались консьержи. На перекрестках, зорко оглядывая свои владения, топтались ажаны в характерных кепи и неизменных коротких, до пояса, черных накидках.
Проходя через небольшой сквер, Константин заметил на скамейках спящих людей, видимо, бездомных. Над одним из спавших мужчин стоял ажан и будил его.
На остановке дожидалось автобуса совсем мало пассажиров. Очередной автобус оказался почти пустым: ехало несколько горожан, по-видимому, направлявшихся в деревню к приятелям, чтобы вместе провести воскресный день, да три монашки в черных сутанах и белоснежных накрахмаленных чепчиках. Монашки были совсем еще юные хорошенькие девушки. Смущаясь и краснея, они о чем-то шептались, пересмеивались и бросали на мужчин лукавые взгляды, от которых тем становилось не по себе.
- Какие же монашенки милые, - усмехнулся Константин. - Я хоть человек и пожилой, но, ей-богу, ничуть не отказался бы провести денек в их обществе... Как вы на это смотрите, Ефим Харитонович?.. Хотя я забыл, для вас же милее вашей Люси никого на свете нет...
Воробьев промолчал.
Версаль находился от Парижа всего в восемнадцати километрах, поэтому доехали до него очень быстро. Но было еще рано - около девяти. Музей же открывался в десять часов.
Воробьев узнал в автобусной кассе, что автобусы на Мурэель шли каждый час. Самый удобный для них автобус был тот, который отправляется в одиннадцать сорок пять.
- К часу дня будем у Свиридова, - сказал Константин. - Самое хорошее время.
- Что же, так и сделаем, - согласился Воробьев.
Они купили билеты и вошли через ворота во двор Версалького дворца. По двору и аллеям роскошного парка уже бродило много туристов, дожидавшихся открытия музея. Это были, главным образом, иностранцы. У каждого из них в руках записные книжки. Бегая за гидами, как цыплята за курицей, они терзали их, указывая на тот или другой предмет, щелкая фотоаппаратами.
Константин и Воробьев тоже пошли прогуляться по парку с его многочисленными фонтанами, озерами и статуями.
Когда Константин и Воробьев, пройдясь по парку, подошли к конной статуе, воздвигнутой перед дворцом, их встретил небольшого роста опрятный старичок с седенькой бородкой.
- Пардон, месье, - сказал он, обращаясь к ним. - Посмотрите, какая мощь в этой фигуре, - указал он палкой на статую.
- Кому же поставлен этот памятник? - осведомился у него Воробьев.
- О! - оживился он. - Вы не знаете? Вы, наверно, иностранцы. Этот монумент воздвигнут основателю Версальского дворца Людовику XIV. Смотрите, - указал старик тростью на дворец. - Ведь это же громадина! Около двух тысяч комнат.
Старик посмотрел на часы.
- Скоро откроют музей, - сказал он. - Вы первый раз здесь?
- Да, - ответил Константин.
- Вы, видимо, иностранцы. Кто вы?..
- Русские, - сказал Константин.
- Русские? - оживился старик. - Эмигранты или из Советской России?
